Сибирские огни, 1975, №2

Форда вексель; деньги собрал Тадеуш. Авраам уехал с легким сердцем; генерал позволил ему зажечь выкупленный вексель и от этого огня рас­ курить трубку. Что ж, победило безверие Турчина? Нет. Рядом с костельным братством св. Михаила-архангела и сест­ рами Божьей матери св. Четок возникли и другие братства,—св. Фран­ циска и св. Казимира; к костелу пристроили колокольню, и звон поплыл над окрестными лесами. Значит, победили ксендз и епархия? Нет, веры в Радоме не прибавилось. Пан Теодор проиграл, но и победы Турчина не случилось. С толковища мы вернулись домой радост­ ные, а назавтра, озираясь, не находили ни захваченных орудий, ни отво­ еванной земли под ногами. Пустыня... Не устрашились ли прихожане божьей кары, предав пастыря и увидев на повозке Миндака баулы и че­ моданы ксендза, вместо пивных бочек, кулей и ящиков? Нет, страха не было. Колонисты жили, радовались субботнему вечеру, чтобы выпить кружку пива у Миндака, выкурить сигару, потолковать о старом своем воеводстве, о нескольких долларах, отправленных за океан родне, о том, настоящие ли поляки кашубы, и непременно о проклятом Бисмарке. Они жили, как и предсказывали Фергус и его наборщик Чарлз, своими забо­ тами, равнодушные и к закушенным до крови губам пана Теодора, и к горним вершинам социалиста Турчина. Они отдали ему свой голос и ма­ лые гроши на выкуп векселя, можно ли было ждать от них большей жертвы! Победив ксендза в турнире чести, мы все же очнулись поутру на пепелище духа. Общежитие справедливости ускользнуло, растаяло, как туман этого теплого апрельского утра, оставив на ищущих ладонях вла­ гу без запаха и цвета. Радом жил, по округе с рассвета перекликались петухи, в лесу перезванивались надетые на коров колокольца, в поло­ женный час плыл окрест густой, в три тона, колокольный звон. «Век идет мимо! — сказал мне Турчин, когда мы проводили к поезду Авраама, и Тадеуш Драм сообщил, что школьные попечители из Эшли требуют не привозить в школу анатомическую модель.— Век идет мимо,—повто­ рил Турчин,— а на подошвах, как прах, как кладбищенская глина, вяз­ нет проклятый прошлый век. Мы не достигли здесь и того, что было в полку. А ведь было, было!» Я остановила его на Варшавской улице, сняла с него шляпу, зная, что нас видят и прохожие, ладонью провела по его похолодевшему лбу, по щеке, от виска к подбородку, и засмеялась смехом, в котором была и беспечная нежность, и любовь, и вся неразде- лимость наших прошлых и будущих лет.— «Почему у меня никогда не было чувства быстротекущей жизни? — спросил он.— Будто прожито несколько жизней, и всякая прошла не вдруг, всякая — плотная, долгая. И ты это чувствуешь?» — Я не могла солгать и покачала головой.— «Как же так? — недоумевал он.—Отчего же у тебя одна жизнь, а у меня не­ сколько?»— допытывался он.—«Все, что пережито мною от Карпат до уехавшего только что Авраама,— это ты. Случалось, и я жила минутой, а, все равно в сердце —ты. В тебе-то и лежит моя о д н а жизнь, сколько бы ей не длиться, одна и одна. Я твоя крепостная, Ваня, снова смеялась я.—Александр отпустил крепостных на Руси, а до меня ему, через океан, руки коротки, я и осталась крепостной девкой, Надейкой Турчаниновой...» 12 Как жить? Мы нищие; Турчин не стал кланяться Хэнсому, кассы Иллиноис Сентрал захлопнулись. Радом опустился для нас до обыденности, до слу