Сибирские огни, 1975, №2

с хлебом в руках и с охапкой даровых дров. Он был добр и щедр, и в каждом видел возможность социалиста. Был ли он прав или предавал­ ся обману? Ответ необходим. Ответ нужен был и сотни лет назад, без ответа никто не сделает й шага вперед на земле и тогда, когда падут последние монархии. Нам обоим нужен был ответ, как земля под но­ гами, как главный камень в основании нравственной веры. И мы всегда отвечали в полном согласии; ч е л о в е к р о ж д е н р а в н ы м и с в о б о д н ым , он п о я в л я е т с я на с в е т д л я с п р а в е д л и ­ вой жи з н и . Не на новорожденных лежит вина за вражду и неравен­ ство. Облегчи я свою земную участь наивной верой Виктории Вудхол и явись на землю в образе духа через сто или двести лет, я и тогда не из­ менила бы нашей вере, даже найдя будущую землю в крови и гное, такой же запакощенной и преданной. Значит, работа еще не вся кончена,— сказала бы я, печалясь,—- и люди все еще бредут в потемках. Горе не­ зрячим, но зрячими сделать их можно только одним способом: врачуя глаза. Нельзя прорубить им глазные впадины во лбу или в затылке, или вырезать в груди, там не вырастут глаза, они однажды даны человеку. Раздели справедливо! — вот вечная мысль. Трудись и раздели справед­ ливо. Раздели хлеб и вино, работу и тяжесть призванного свободой меча. И свободу—особенно ее! —раздели справедливо, отвергни воз­ можность раба. Кто из пророков человечества писал другое на своих скрижалях? Даже и тот, кто пришел з а д у ши т ь свободу, отнять хлеб, превратить работу в унижение, на знамени своем, хотя и лживо, напишет те же слова: раздели справедливо! Рожденный для равенства, человек забыл его вкус, признал неравенство собственности, крови и цвета кожи. Возможность социалиста заглушилась в нем корыстью, привилегией, сытым лакейством, ложью попрв, унижением духа и угро­ зами палача,— в иных эта возможность уже умерла, но в человечестве она жива, жива, жива и только в этом выход, а другого нет. Иван Васильевич избрал Радом ристалищем борьбы за справедли­ вость. Он искал для колонии людей, приученных к труду, кто не погля­ дывает на чужие шеи с тайной мыслью надеть на них хомут, набросить аркан ростовщика, затянуть чересседельник, чтобы в седле любоваться красотами земли. Две враждебные силы давали Турчину иллюзию уда­ чи; бедность колонистов и деньги генерала! Бедность поселенцев держа­ ла их в наружном равенстве, а он тешил себя мыслью, что равенство сделается их сущностью. В одном он был тверд: его деньги никому не давали личного преимущества, шли на общие нужды и каждого пи­ тали поровну. Именно турчинским деньгам Радом обязан успехами пер­ вых двух лет; они легли в землю, как навоз во вспаханное поле. Наши деньги и остатки сбережений Тадеуша Драма, разделенные на немногих, приносили каждому лишний кусок хлеба, пилу, топор, возможность полу­ чить на день-другой упряжную пару. Нужда и холод еще сбивали людей теснее; в казарме установился и общий стол для восьми семейств, и в очередь приготовление пищи. Радом не знал отступников. И только ксендзы не держались нового прихода. Что гнало их отсюда? Безбожие Турчина? Денежная нужда при костеле, забытом прихожанами и цер­ ковной иерархией в Эшли? Не безбожие Турчина было виной, а то, что в сердце прихожан он занял место пастыря. До крестин далеко, уми­ рать радомцы не спешили; и до первой конфирмации надо было ждать два года; так и коротали ксендзы дни и недели. Малолюдные мессы не приносили радости, уроки элоквенции пропадали втуне,— заморенные работой прихожане дремали. Добрый фаталист ксендз Йозеф Мушле- вич исчез из Радома. Ксендз Шулак, иезуит, явился в Радом из Чикаго с самодельной песней «Боже, возлюби Польшу», отпечатанной во мно­ жестве на картонных карточках. Шулак вызывал Турчина на войну против костела, искал тернового венца мученика, Турчин не откликался.