Сибирские огни, 1975, №1

В. КОРЖЕВ и выражения или «противопоказанные» изящной словесности термины и понятия из современного научно-технического оби­ хода вплести в образную стиховую ткань непринужденно, естественно, органично. Как, например, в такой зарисовке: Оконное стекло туманится в ночи. Накрапывает дождь, и в предрассветной дымке Отчетливо видны мельчайших брызг лучи, Как ядерных частиц следы на фотоснимке. Что ж, скажет читатель, чувствуется, что 1ЮЭТ — «с веком наравне», научно-техниче­ ская революция накладывает свой отпеча­ ток на его художественное мышление и мироощущение, — не более того. Однако уже самое признание факта актуальности, злободневности «научного» и «технолопизи- рованшого» восприятия автором вечных яв­ лений, питавших во все времена мысль поэтов, говорит об определенной индиви­ дуальности, об отличии поэтического стиля Г. Карпунина в сравнении со многими дру­ гими нашими стихотворцами. Мы, разумеется, далеки от того, чтобы считать Г. Карпунина в этом отношении неким «первооткрывателем», — имя Леони­ да Мартынова сразу же приходит здесь на ум, да и не его одного, не говоря уже о более далеких предшественниках, — от М. Ломоносова, Г. Державина и до... Лук­ реция и Гесиода. Суть не в том. Важно — может ли поэт, стыкуя, соединяя, ассоции­ руя извечное, непреходящее и — родившее­ ся в «сей момент», свойственное лишь на­ шему, ядерно-ракетному веку, — высечь искру подлинно поэтической мысли. Оказывается, может, умеет. И мысль эта выражена весьма своеобразно. Так, в стихотворении «Научно-популяр­ ное», где автор как раз утверждал, что в природе — в человеке, в птице, рыбе, в траве •— «всюду цель дезоксирибонуклеино­ вых кислот», представляется актуальным утверждение единства всего сущего на земле: Все мы братья — В небе, в поле, На глубоком дне морском. Все различье, Как я понял. Лишь в наборе хромосом. Утверждение научно обоснованное, серь­ езное. Однако задушевности, о которой пи­ шет критик А. Никульков (газета «Совет­ ская Сибирь», 17 мая 1973 г.), задушевно­ сти, предполагающей ответное наше сопе­ реживание, как кажется, мешает здесь откровенное, со знанием дела, «анатомиро­ вание» живой души, произведенное чуть ли не с помощью электронного микроскопа. Выдав, казалось бы, прочувствованную де­ кларацию («Все мы братья»), автор тут же бежит от какого бы то ни было пафоса, как бы прячется в скорлупе некоей рас­ судочности, рационализма. Но это — первое и обманчивое ощуще­ ние. Процитируем первую строфу того же стихотворения: Ходим, дышим, глаз таращим На воду, на облака. Хорошо нам, Состоящим Из молекул ДНК. Вот в чем дело! Рассудочность в стихах Г. Карпунина на поверку оказывается мшимой. Ведь строки эта, несомненно, иро­ ничны и даже самоиршшчны. Особенность же поэтического «почерка» Г. Карпунина состоит в том, что ирония и самоирония автора — по-своему серьезны, и та доля правды, которая, как говорят, есть в каж­ дой шутке, в стихах поэта особенно вели­ ка и значима. Запомнить все на свете звуки: что было тише, что звончей. Лицо твое, и грудь, и руки — все вызубрить. До мелочей. Вобрать в себя и день, и вечер, и небо, ставшее алеть. Вкус губ, цвет глаз и теплый ветер твоих волос — запечатлеть. Эта добротные строки из стихотворения о любви не стоит, конечно, переоценивать, но нельзя и не отметить здесь тонкого те­ матического параллелизма, постепенно на­ растающего и гармонически завершенного в поэтическом образе «теплый ветер твоих волос», нельзя не почувствовать необычно­ сти, неожиданности в общем контексте строк глагольной формы «вызубрить». Стихи примечательны тем, что автор дальше, в следующих строчках как бы на­ меренно снижает тему, опять-таки чуть иронизируя над своим лирическим героем, но тем-то и достигает неожиданного эффек­ та поэтической выразительности. Ну, хорошо, «вызубрить», «запечатлеть», — а что еще? А также: а) иметь понятие о голосе, походке; б) не позабыть, какое платье (ткань, цвет) сегодня на тебе. Определить температуру, дыханье, пульс. Стихи сложить. Картину написать. Скульптуру из камня высечь. Пережить все заново, всю эту область любви. Умение нарочито «несерьезными» слова­ ми, как бы играя и чуть дурачась, сказать вещи серьезные — характерная черта мно­ гих стихов Г. Карпунина. Канцелярские пункты и подпункты «а)», «б)», казенные словечки типа «как то», «область... любви» и т. д., даже длинный перечень предметов, вопросов, тем, которые надо «освоить» ли­ рическому герою, — все это начинает «зву­ чать» в стихотворения, определять его по­ этическое своеобразие, местами, впрочем, поддающееся пародированию. Интересна и органична концовка стихот­ ворения: Я. может, глуп под стать мальчишкам. Есть мир. Есть ты. Да сгинет зло!