Сибирские огни, 1974, №12

случись мне в семнадцать лет выбирать одну из десяти рот, кто знает, мо­ жет, и я избрал бы роту капитана Говарда, так причудливо соединились в ее командире мужество и нежность, поступь гордеца и горечь опально­ го, резкость суждений и обдуманная распорядительность ротного.-^ «Мне понравился капитан Говард,— сказал Томас, когда я спросил, не нашел ли он знакомых в роте.— И этот поляк Тадеуш, тоже».— И боль­ ше ни слова: едва прикоснувшись к этой роте, он заимствовал от них и молчаливую скрытность. Через неделю мы строем вышли на улицы Чикаго: полк получил приказ отбыть на фронт. С горсткой офицеров, сдерживая шаг лошадей, я и Надин двигались впереди полка, который шел в пешем строю. Улица за улицей, по Франклина, по Вебстера, Вашингтона, Джефферсона, по узкой Black Hawk, названной именем непокорного вождя индейцев, под музыку^чикагских оркестров, шаг за шагом, мимо возбужденной толпы, под фейерверки — словно город встречал победителей, а не провожал необстрелянный еще полк. Синий армейский цвет Севера тогда еще не взял верх над другими красками, мои пехотинцы шагали — кто в кепи, кто в поярковых шля ­ пах, в кителях и кафтанах, в сюртуках, в серых штанах и в багрово-крас­ ных, с мягким ранцем за спиной, при разномастных мушкетах й караби­ нах, но все как один перетянутые новенькими ремнями, полученными с позументной фабрики Филадельфии. Мулы, запряженные шестериком, тащили тяжелые фургоны и несколько пушек, приданных нам перед от­ правкой на фронт. Полк растянулся, чикагские роты, чувствуя на себе особую любовь горожан, распевали, скорее даже выкрикивали, на мотив песенки «The girl I left behind me»1, свою, сложенную еще под Кейро и на мосту БигМадди : «One, two, three, four, fife, six, seven — Tiger!»2. Север еще не знал своего будущего: июльское солнце, даже и на закате, согревало землю; барки, плашкоуты, парусники и паровые суда бороздили равнину Мичигана; капитаны в седлах и лейтенанты впереди рот спорили выправкой и собранностью, а рядом с командиром полка через шестидесятитысячный город, ехала женщина. Надин прождала меня две войны, теперь военная кампания республики позволяла ей дока ­ зать равенство женщины, кто мог остановить ее? Генеральный адъютанг Аллен К. Фуллер? Губернатор Иеитс? Армейский устав, сложенный по обычаям чужих армий? Сознание смертельной опасности? Погибни Н а ­ дин, и я не знаю, достало ли бы мне сил жить дальше,— но я и взглядом не остановил ее от переезда в полк; Сэмюэл Блейк, пЛтковой врач н а ­ шел в ней помощника при самой тяжелой и грязной работе Бинты’еще не окровенились ранами, но лагерная жизнь с ее изнурительной наукой дает на каждом шагу случай вмешаться лекарю. Ноги, сбитые в кровь спина и плечи, стертые, изрезанные ремнями неуклюжего ранца лихо­ радка, особенно частая у парней с низовьев Огайо, проверка провианта котлов, белья,— Надин трудилась вровень со мной, а случалось и так ’ что и зарю отыграли, и флаг спущен, я готов погасить лампу в палатке ’ а ее все еще нет. Она без затруднений объяснялась на нескольких язы­ ках в говорливом солдатском Вавилоне, держалась с достоинством и ласковой простотой, которые поставят в тупик и бесшабашного остросло­ ва, и даже человека низменной морали. Я перестал тревожиться за Н а ­ дин; она вступила под нравственную охрану полка. Надин не видела себя глазами сторонних людей, в этом была ее си­ ла и слабость. Что станут судачить атлантические пассажиры об ее дружбе с артелью француженок, как примут ее бесплатное врачевание беднейшие маттунцы, приученные к мысли, что все истинное дается за ' «Девушка, которую я оставил». 2 «Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь — тигр!»