Сибирские огни, 1974, №12

ступках сына, тем более обращаясь к сестре... Хотя намеки на какое-то неблагополучие с Глебом в прошлом в них есть...» — Ну вот,— продолжал между тем Угольников.— Стал я хитрить, изворачиваться. Научили меня мои новые приятели винный запах лавро­ вым листом, чаем, чесноком сбивать. Весело у них и, главное,— все мож­ но. Девчонку, которую я провожал, пригласили, и она сразу пришла. Да еще с подругами... Сейчас вспомню, как наваждение какое-то, туман... Учебу запустил, начали меня на педсоветах склонять. Кое-как окончил школу. Куда с тройками в институт? Решил на завод идти — безразлично куда, лишь бы мать не переживала. А тут приходит мне повестка в суд. Струсил я. Наверно, потому, что чувствовал за собой грешки, пусть не­ большие, но все-таки... Оказалось, мои приятели хотели попугать одного парня, как меня в свое время, да не рассчитали свои силы, пьяные были очень — искалечили его жестоко... На том процессе я был свидетелем, но чувствовал себя подсудимым... И так страшно мне вдруг стало — что я делаю? Ведь вполне мог оказаться вместе с ними! Долго я места себе не находил, сам себе противен стал. Ужасное это чувство... А тут как раз соседи на север поехать решили, посмотреть, что да как. И я увязался вместе с ними. Мама отговаривала, но не очень. А потом не выдержала и сама за мной поехала... Трудно поначалу было, сбежать намеревался, но и на этот раз самолюбие не позволило. А потом пригляделся, обвык, понимать эту землю начал. Словами этого не расскажешь, здесь все са ­ мому почувствовать надо... Приезжал я как-то в город, звали меня на завод слесарем: милое дело, отработал, смыл в душевой грязь, надел белую сорочку, парадный костюм и шагай себе по асфальту с работы в кино, театр или куда еще захочешь. Чистая работа. А здесь все время в робе ходишь, потеплей одеваешься, бани как праздника ждешь. Зато на душе чисто... Нет, не променяю я нашу жизнь ни на какие удобства... Разговор наш прервал Терех Оплачко: — Глебуш, зараз Хозяин кличе у прорабский вагончик. — Иду,— с готовностью поднялся Угольников. 9 Мыться мне выпало вместе с Кайсером и Тихониным. Слепой банный балок, недавно заброшенный сюда вертолетом, был на треть перегорожен тонкой тесовой полустенкой. Сверху я нащупал несколько железных крючков и, облюбовав один, начал навешивать на него одежду. Под ногами, между двух приподнятых над полом досок, хлюпала вода. Заметив мое затруднение, Иван Тихонин посоветовал: — Вот здесь, в углу, стулка. Положи на нее валенки, не промокнут. Пристроив на табуретке валеики, я мимо Бориса Густавовича, запа ­ ривающего в небольшой деревянной кадушке прошлогодние пихтовые шишки, прошлепал в моечный отсек. Его освещала предусмотрительно поднятая к потолку чадушка. В этой половине я поскользнулся на жарких плахах и чуть не ткнул­ ся в большую — литров на двести — металлическую бочку, в каких обыч­ но перевозят горючее. Словно буржуйка, бочка была установлена на ирутовые подпорки, и в самой ее середине за неплотно прикрытой двер­ цей бился жаркий огонь, давая низовое освещение. Тихонин снял со стены цинковый тазик, поставил на пол под бочку и открыл где-то вверху у бокового обруча невидимый мне краник. В таз тонкой струйкой потекла кипящая вода. Разбавив ее холодной снеговой добавкой, Иван взялся за мочалку. Я последовал его примеру, в душе по достоинству оценив это хитрое