Сибирские огни, 1974, №12

тельно завел их, приложил к уху, затем аккуратно пристегнул к спинке кровати.— Мне без разведки жизни нет. Здесь я народился, здесь и уми­ рать буду. — Как это, здесь .народились? — не понял я. — Ну, в разведке, среди поисковиков, прямо в поле- Слышал, песня есть т а к а я— «С чего начинается Родина»? Так это про меня, наверное... Мать свою я вовсе не помню. Д аж е карточки не осталось. Знаю только, что техникум геологоразведочный окончила. Еще знаю, что на загляденье была. Как раз старшим коллектором в партии работала, когда я о себе заявил. До последнего дня в поле была — даже в больницу не успела лечь. Вместо акушерки меня повариха наша, тетя Катя, принимала. Отца моего, он тогда техником по буровым работам на воду трудился, вскоре после этого вместе с мамой деревом насмерть исковеркало. А они даже расписаться не успели. Так и остался я при народе. Сначала хотели меня в приютный дом отвезти или материных род­ ственников отыскать, да тетя Катя, повариха, воспротивилась. Что, гово­ рит, мы не люди? И стала она разрываться на части — то на кухню, то ко мне. Детей-то у нее своих не было. Только и у нее я пробыл недол­ го — до шести лет. Старая уже была, с трудом свою работу делала—так в партии и похоронили... Ну так вот, на этот раз буровики сами промеж себя порешили не отдавать меня на сторону. Назначили для меня паек вскладчину. И одежду соответственно: казенное белье на малый размер перешить не трудно. Использовали меня все больше на побегушках — пойти, позвать, принести. Я, конечно, за все с охотой брался- Маленький был, а уже понимал, что обязанный... На первых порах грамоте я по книжкам учился. У кого время есть — тот мне и учитель. Правда, бу­ рильщики— народ суровый. Бывало, выпьют да крепким словом- обло­ жат, не подступись. А если подерутся, то и синяк зазря перепасть может... Потом меня окончательно в интернат определили. С третьего класса учиться -стал. Да в интернате тоже не з ад ерж ал с я— следом за партией убежал. Отставать не хотелось... Ну, а дальше война началась. Мно­ гие из тех, при ком жил, на фронт ушли, в бригаду женщин да пацанов вроде меня набрали. А что делать? Вестей с фронта от наших мужи­ ков не ждал — чего ждать-то, они и домой редко писали. Но тут вдруг похоронку получаю, а следом газета, орден, две медали. Один буриль­ щик в госпитале умер, а все свои вещи велел мне отослать — мол, сын это, пусть помнит. Так что много у меня матерей и отцов было. А семья одна — разведка. Таскал я геологическую рейку в Казахстане на руднике, в Забайкалье был, в Башкирии, в Тюмени. Теперь вот здесь тружусь...— Головушкин приблизил лицо к часам, подвешенным на спинке кровати, и обеспокоенно задвигался:— Гляди-ка, уже тре­ тий час... 7 Еще окончательно не проснувшись, я услышал, как протяжно сви" стит и колобродит за стеной балка метель. А может, это прожорливо всхлипывает буржуйка? Головушкина в балке не было. «Ну вот, проспал перетаскивание»,— подумал я огорченно. Мысль о том, что перетаскивание вышки при таком ветре вряд ли возможно, пришла ко мне значительно позже, когда я оделся и, наскоро умывшись талой водой, заржавевшей в синем рукомойнике, выглянул наружу. Слепящий поток снега хлестнул меня по лицу, бесцеремонно втал­ кивая обратно в балок огромной шершавой ладонью. Но я самолюбиво