Сибирские огни, 1974, №12

что с вертолета. Маленько поскрипывает. Продукты сдал куда надо, а сам сижу, жду Совалова. Дождался , да только вас, а не его. Один за другим окунулись мы в холодный морозный день. «Граду­ сов двадцать семь будет,— прикинул я.— А то и все тридцать...» На этот раз Головушкин поостерегся: не снимая тапочек, сунул но­ ги в огромные черные валенки, накинул подбитый собачьей шкурой по­ лушубок и водрузил на голову огромный пушистый треух из нутрии. — Вот это и есть здешняя харчевня, именуемая в народе котло- пунктом,— не желая, видимо, отказываться от прежнего тона, повел ру­ кой Головушкин в сторону серого от изморози балка.— Пуп земли. А может, только тайги. Во всяком случае, пуп настроения — это точно. Нас встретила проворная женщина лет тридцати пяти, с желтизной под правым глазом. — А это Шурочка Тихонина,— представил ее нормировщик.— Ма ­ стерица пищеблока, но с недостатком женщина... — Ой, Микуль Иванович,— круглое розовое лицо поварихи вдруг осветилось по-детски любопытной улыбкой.— Д а что вы такое говорите? Какие-такие у меня недостатки? — и сделала плавное движение, словно огладила платье на своей легкой, упругой, не раскисшей еще фигуре. — Замужем — вот какой,— захохотал Головушкин.— И муж все время при тебе, как сторож. От ревности приложился, а? Шурочка засмеялась неожиданно гулко, высоко обнажив свои ровные сине-белые зубы, и на секунду прикрыла ладошкой глаз с желтизной: — He -а, сама поранилась, когда щепу колола. — Бережливей надо, соседушка. —' Д а ведь как получится,— опять прыснула Шурочка, и я понял, что главное на ее лице не глаза, а губы — полные, розовые, круглые, словно она держит ими невидимый шарик. — Принимай на довольствие,— Лосяков выложил на стол мерзло­ го глухаря, ра звя зал горло вещмешка, затем по-хозяйски разместился на желтой, хорошо проскобленной лавке. — А это кто же? — посмотрела на меня Тихонина. — Товарищ из газеты,— сообщил Головушкин.— Про тебя решил статейку написать — как ты, такая ладная да красивенькая, с вышкаря- ми по тайге кочуешь. Про твои успехи да тайные душевные мысли. Так что ты хорошо нас накорми, а то еще не так чего напишет. — Ой, Микуль Иванович,— вздохнула Шурочка.— И почему вы сегодня такой несерьезный? — Надо же кому-то и языком побаловаться. — Народу собралось нынче! — пробуя варево с алюминиевой ложки, прикрыла глаза Тихонина,— В два раза. Что вдоль, что поперек. — Так уж и в два? — не поверил нормировщик. — А нет, что ли? — Шурочка легонько пристукнула ложкой по костяшкам сложенных в кулачок пальцев.— Трактористов четверо, да вас трое, да еще Петя Пырчин не сегодня, т ак завтра явится. Ничего себе, добавочка в восемь человек! — Ты что ж, гостям не рада? — Ой, Микуль Иванович, вы бы про это лучше не говорили. Я ж на одну вахту рассчитывала — на десять дней. А с перебазировкой мы на сколько еще задержимся? Совалову что? Он о продуктах головой не болеет. Седьмого дня к нему слесарь на сутки приехал, а пропитался все шесть... Шура — сюда, Шура — туда... Последние запасы подби­ рают. Вот. — А ты Хозяину об этом говорила? Мог бы до отъезда отра- дировать. — Д а говорила, говорила! «Не паникуй»,— только и отмахнулся.