Сибирские огни, 1974, №12

дистски истязает колхозного быка (колхоз­ ники попросили у Холодова, приехавшего на отдых в деревню, ружье, чтобы пристре­ лить взбесившегося быка, но Холодов с го­ товностью изъявил желание самолично рас­ правиться с животным). Откуда такое ледяное безразличие к ж из­ ни? Становятся Холодовыми или рожда­ ются? Писатель считает, что становятся, и под­ тверждает свою концепцию на примере Ар- кани — главного героя повести «Живые деньги». Вынося строгий приговор своему герою, человеку в общем-то неглупому, но с подленькой душой, жестокому (тут Ар­ каня— родной брат Холодову) и потому страшному, А. Скалой заставляет нас уг­ лубленнее всматриваться в человека, подме­ чать за внешней благопристойностью нутро заразное, гнилое. Ведь Арканя — не из «самых худших лю­ дей»: на заводе работает хорошо, да и во­ обще он человек деятельный, ловкий. Прав­ да, очень уж любит Арканя деньги. Этой «любви» подчинены все порывы его души, вся неуемная страсть. Во имя этой магиче­ ской страсти Арканя равнодушно совершает одну жестокость за другой (убивает детей разродившейся собаки Дымки, а затем, на­ стреляв соболей, бросает своих верных по­ мощников— собак — в тайге одних). По­ добное никогда не прощается в обществе нравственно здоровых и честных людей. И если приглядеться внимательнее к «ин­ теллигенту» Холодову и к «необразованно­ му» Аркане, то можно увидеть общий для обоих симптом болезни: гипертрофирован­ ный эгоцентризм, неминуемо ведущий сна­ чала к безразличному отношеяию к миру, к равнодушию, а затем к жестокости, к па­ лачеству. И тут есть над чем серьезно за­ думаться, ибо нравственное формирование личности не измерить анкетными данными... Есть у А. Скалона рассказы чисто жи­ тейско-бытового плана: в них исследуется сумятица чувств людей в обыденных, ничем не примечательных ситуациях. Так, напри­ мер, в рассказе «Письмо из деревни в го­ род» писатель знакомит нас с очень милой, но наивной Алевтиной Сысоевной, (искренне верящей, что материнское письмо помо­ жет «образумить» соблазнителя ее дочери. Здесь тож е много крепко схваченных на­ блюдений, психологической достоверности, но рассказ не поднимается над обычной констатацией факта, хотя, повторяю, напи­ сан он уверенно и с хорошим знанием ма­ териала. Но когда писатель от эмпириче­ ских наблюдений над жизнью переходит к аналитическому исследованию ее, к нему приходит удача несравненно большая. К та­ ким удачам я отношу рассказ «Матрос Ка- заркин», в котором А. Скалой испытывает своего героя на гражданскую зрелость. В рассказе писатель сделал, если можно так сказать, шаг из сферы человеческой нрав­ ственности вообще в сферу социально-об­ щественную, политическую. Матрос рыболовного судна Сг1 У1-У1 Сергей Казаркин попадает в аварию, и его отправляют на операцию в близлежащий американский порт. Американские врачи вернули Казаркпну «заново» жизнь. Каза­ лось бы, Казаркин навсегда должен остать­ ся благодарным американцам, но стропти­ вый матрос почему-то ироничен со своими спасителями. Что он — черствый, холодный, невежественный человек? Нет, просто Ка­ заркин глубоко чувствовал: лечащие его люди относились к нему равнодушно, как к неодушевленному предмету, а некоторые (медсестра Клара) даж е враждебно. Для них Казаркин—модель больного, да к том' ж е русского больного из коммунистической России,— вот отчего советский матрос и чувствовал себя в комфортабельном аме­ риканском городе, как в плену. Во имя сохранения в себе всего родного, советского, русского «нигилизирует» Казар­ кин достижения Америки, прекрасно пони­ мая субъективность свою, но и необходи­ мость ее в настоящее время. Потому-то и оживает Казаркин по-настоящему толь­ ко тогда, когда возвращается на родное судно. Голос Родины, ее дыхание присутствуют во всех произведениях А. Скалона, но в «Матросе Казаркине» об этом говорится с особой гордостью и взволнованностью, что придает «приключенческому» рассказу боль­ шой социально-общественный резонанс. ...В своем предисловия к сборнику «Крас­ ный бык» А. Скалой пишет: «Биография моя до обидного типична, до мелочи лите- ратурна, людей с таким, как у меня, прош­ лым встречаешь на каждом шагу»... Соглашаясь с авторской самооценкой в принципе, замечу: типичность биографии вовсе не тождественна ее бедности... II В начале статьи ставился вопрос о значе­ нии биографического фактора в творчестве молодых писателей. При разборе произведе­ ний А. Бэла, Р. Ребана, А. Скалона я не классифицировал их на «чисто биографи­ ческие» и «вымышленные». Мне кажется, что в таком разделении нет нужды, ибо. перечитав вещи названных авторов, чита­ тель и сам великолепно разберется в их правдивости и даже... «биографизме». Те­ перь же мне хотелось остановиться вот на чем: какое влияние оказывает биография писателя на выбор его сокровенной темы? Проблема эта далеко не праздная и не та­ кая уж абс*рактиая, как может показаться на первый взгляд. Еще раз обращаюсь «за помощью» к Андрею Платонову, писавше­ му: «Художество без темы, и темы обяза­ тельно значительной, художество без чело­ веческой глубины, которую истинный писа­ тель имеет, во-первых, в своей собственной натуре и, во-вторых, придает изображае­ мым характерам,— такое художество есть род наивности или мошенничества». Это слова актуальны и нынче, ибо — не будем таить греха — есть еще среди наших беллетристов (» молодых тоже) такие, для которых «хущожестео без темы» — не ред­ кость. Но тем отраднее, что большинство из молодых сумели найти собственную тему. Опять же — в своей биографии.