Сибирские огни, 1974, №12

ром, об их «равнодушии» к «форме романа — единственной, по сути, форме литерату­ ры, дающей писателю возможностынирокого охвата жизненных явлений и их глубокого, всестороннего анадиза» (вспомним, что 8 . Гейдеко, наоборот, отмечал тягу моло­ дых к эпическому). Как видим, мнения критиков об особен­ ностях молодой прозы почти полярны; это говорит о том, что самое прояснение «спе­ цифики» такой прозы находится в стадии развития. Поэтому, солидаризируясь со многими положениями В. Гейдеко и И. Мо- тяшова, когда они касаются конкретно то­ го или иного молодого прозаика, я, напри­ мер, не могу согласиться с их категориче­ ской оценкой особенностей всей молодеж ­ ной прозы. Мне думается, В. Гейдеко неправ, поло­ жительно решая вопрос о существовании нового направления среди молодых. Кри­ тик спрашивает: «Могут ли их произведе­ ния претендовать на то внимание, которое вызвали книги их ближайших предшествен­ ников?» — и отвечает на это утвердитель­ но. Но, пожалуй, молодые прозаики нуж ­ даются не только в том, чтобы им было уделено не меньшее внимание, чем пред­ шественникам. Важнее, пожалуй, ставить вопрос иначе: вносят ли они в литературу нечто свое, неповторимое, что позволило бы говорить о них как о представителях дей­ ствительно нового поколения? И тут мне хочется сделать небольшой экскурс в исто­ рию десятилетней давности... Десять лет назад журнал «Вопросы ли­ тературы» познакомил нас с любопытной анкетой о творчестве молодых прозаиков, поэтов, критиков. Ответы на редакционный вопрос давали и старшие литераторы (стар­ шие о молодых), и сами «виновники» — о себе. Эта анкета интересна и для нынеш­ них дней: раздумья, которыми поделились представители разных поколений, не утра­ тили своей актуальности. Разговор был не напрасным, ибо большинство из тех моло­ дых, о ком шла речь, оправдали и доверие старших, и свои собственные обещания. Василь Быков, Евгений Евтушенко, Анд­ рей Вознесенский, Виль Липатов, Юрий Казаков, Василий Аксенов, Юетинас Мар- цинкявичус, Петр Проскурин, Олжас Су- лейменов и другие тогдашние молодые ста­ ли нынче авторитетными литераторами, име­ ющими не только широчайшую читатель­ скую аудиторию, но и большое число пос­ ледователей среди тех, кто дебютировал, скажем, 6—7 лет назад. Упомянутые выше литераторы уж е в то время были широко известны. Имеем ли мы нечто аналогичное в наши дни? Кто из теперешних молодых пользуется репутацией сформировавшихся писателей? Отлично понимаю, что «истори­ ко-арифметическое» сравнение в данном случае очень хромает, но оно непроизвольно напрашивается, когда нам толкуют об осо­ бом направлении молодых в дни сего­ дняшние. И другое. Игорь Мотяшов, разумеется, прав, когда, разбирая творчество А. Проха­ нова, Л Фролова, Ю. Андреева и других, говорит об их большом практическом опыте в жизни. Но критик словно бы противопо­ ставляет их дебютантам начала 60-х годов. Я не могу с этим согласиться хотя бы по­ тому, что биография «шестидесятников» то­ ж е не бедна практическим опытом. Скорее даж е наоборот. Если для прозаиков, выступивших 12— 14 лет назад (большинство их родилось в на­ чале 30-х годов), памятны суровые годы военного детства, бурные всплески общест­ венной жизни второй половины 50-х годов, то следующее за ними поколение «прозре­ вало» в относительно спокойном ритме. Эта «биографическая уравновешенность», воз­ можно, сказалась на том, что и количест­ венный состав молодых сегодня невелик. Среди нынешних тридцатилетних мало про­ заиков, завоевавших прочную известность у читателей. Видимо, у них идет еще внут­ ренний процесс накопления жизненного опы­ та, обретения собственной творческой концепции. Вот почему и хочется вернуться к био­ графическому и автобиографическому фак­ торам в их творчестве, которые включают в себя и «опыт практического участия в ж из­ ни», и поиски собственного художественно­ го почерка. Ибо они, заявившие о себе ин­ тересно и своеобразно, носители определен­ ной «возрастной новизны» в нынешнем лите­ ратурном процессе, хотя их, повторяю, и немного, все-таки есть... I В одной из своих статей 30-х годов Анд­ рей Платонов, оценивая роман Ф. Панферо­ ва «Творчество», писал: «Мы хотели бы увидеть в Панферове (и во всяком другом советском писателе) стремление к открытию нового центра внутри человека...» • Мне кажется, что среди молодых прозаи­ ков тяга к «открытию нового центра» в судьбах своих современников чрезвычайно ощутима. Это и понятно: внешне спокой­ ный ритм жизни их поколения настраивает не только показывать, но и прежде всего исследовать становление человеческой судь­ бы, заставляет их стать сторонниками пси­ хологического письма... В этом отношении, па мой взгляд, пока­ зательно творчество латыша Альберта Бэ­ ла, тесно связанное в поисковом плане с тем самым «четвертым поколением», кото­ рое десять лет назад отвечало на анкету «Вопросов литературы». Произведения А. Бэла несут печать «исповедальности». Но в этой «исповеди» много отличного от «ис­ поведальной прозы» начала 60-х годов. Сборник А. Бэла «Следователь», включа­ ющий в себя роман и несколько рассказов, свидетельствует о том, что писатель отлич­ но владеет словом, чувствует внутреннюю емкость его, умеет зрительно «материализо­ вать» словесную палитру. И все-таки произведения А. Бэла волну­ ют не только благодаря профессиональной отделке их. Главное в них — напряженное авторское вторжение в действие, стремление исследовать корни формирования социаль­ но-нравственных позиций героев-современ-