Сибирские огни, 1974, №12

да, больших аварий не допускаю. Заметишь, какой-то узел ослаб — до вечера как-ни­ будь дотянешь, а там ремонт. Переносной лампочкой посветить— и то мне помощь. Бывает, часов до трех ночи провозишься, немного поспишь, а в седьмом уж е начи­ наешь молотить. Зато уж в дневное время идешь без остановок. Вот тогда радость настоящая! Недавно у меня с ребятами встреча была в школе. Я готовился к выступлению. Направление такое взял, чтобы ребята поняли, что знания сейчас хорошие нужны, по­ тому что техника поступает сложная, новинки быстро стареют. Будешь образован­ ным — не отстанешь, и производительность труда поднимется. Так вроде все хорошо рассказал, а когда шли обратно с директором школы, вспомнил: очень важное упустил. Эх, говорю, Андрей Павлович, надо ж было ска­ зать о красоте труда механизатора! Ведь у него такое большое разнообразие в рабо­ те. особенно когда он владеет всей техникой. Вот зимой делаешь снегозадержание. Снег, мороз, нигде никого, мощная маши­ на, сидишь в тепле, удобно, надежно. Ты себя чувствуешь таким сильным и на эту зи­ му просто любуешься, она тебя не придавливает. Или выедешь пахать зябь осенью. Перед тобой желтое поле, сероватым отдает, стерня стоит. И когда первый раз плугом заедешь, черную полосочку эту сделаешь, оглянешься — поле уж е другое, вроде оживать стало. Люблю смотреть, как оборот пласта идет. Кажется, бежит волна из-под плуга и застывает. А черная полоска ста­ новится все шире, шире... Радуешься, что пахота ровная, и стараешься, чтобы красиво было, без огрехов. А как хорошо весной выезжать на прибивку влаги. Первый раз в поле! Издалека готовлюсь к этим работам. Только уборка закончится, а я уж е думаю, как свои бо­ ровки отладить, как сцепку подготовить. Люблю делать так, чтобы ни один зуб у бо­ роны не шатался. Ни один! Ну, выезжаешь — еще снег кое-где попадается. Знаете, никогда я так не чувствую запах земли, как в это время. Слов не знаю таких, чтобы передать... И мне кажется, нигде я красивей работы не найду, как у нас в поле. Вот скоро опять весна. Люблю я ее. Грачей люблю на пашне. Так он работает, аж лак у него на носу снашивается. Я смотрю и думаю — это мой друг, тоже трудяга... Ну, а самая главная красота — это уборка., конечно. Оно и в природе красивое, это время. Стоил лес, желтеть начинает, к зиме готовится, и ты завершаешь то, над чем работал весь год, о чем думал, заботился. И вот, когда комбайн захватывает хлеб, где особенно валок мощный, там мотор на другую ноту переходит, барабан ухает — это ж такая музыка!.. Так расказывал о себе Иван Иванович Самоличенко, что не надо было задавать ему вопросов. Он весь в этом рассказе. Говорят, когда в Орловке узнали, что Самоличенко стал Героем Социалистического Труда, кто-то спросил: а который Самоличенко? У нас полдеревни Самоличенок! И ему ответили: «Да Иван же! Который на тракторе вьгрос...». И все понимали, о ком идет речь. Весь обратный путь мы говорили о нем. И сейчас я вспоминаю эту короткую встре­ чу. И вот о чем размышляю. В одном научном сборнике я недавно прочел поразившие меня данные об исполь­ зовании уборочной техники в совхозах Новосибирской области. Оказывается, «реаль­ ная производительность комбайнов составляет 50—70 процентов от расчетной, а сред­ ние потери превышают допустимый уровень на 30 процентов». Мне довелось работать на комбайнах. За последние два десятка лет сменилось несколько поколений этих машин, сделавших эпоху в сельском хозяйстве, обновились кадры комбайнеров. Но я никогда не энал, что такое «допустимый уровень потерь». Боюсь, этого не знает никто, по крайней мере, среди механизаторов. А вот ученые — спасибо им — знают и доискиваются причин, это хорошо. «Выявлено, что в большинстве случаев снижение производительности возникает из-за неумения комбайнеров настроить комбайн, — пишут авторы статьи. — Только 10— 12 процентов комбайнеров находят регулировки рабочих органов, близкие к опти­ мальным. В результате этого, например, в Новосибирской области около 3—4 тысяч