Сибирские огни, 1974, №12

позиция нравственная. Она, пожалуй, станет еще виднее на фоне кое-каких старых заблуждений сибиряков. Удобрение, мелиорация — эти понятия казались чуждыми не только предкам но и многим здравствующим пахарям - старожилам Барабы, когда они были помоло­ ж е. Если в Кулунде из навоза хотя бы делали кизяки на топливо, то у барабинцев он безо всякой пользы годами вываливался на зады изб и пригонов. Считалось, ,что удобрять здешнюю землю не нужно. Когда поле «выпахивалось», а вернее зарастало сорняками, его оставляли в залежь, и пока там шла борьба за власть между злодеями, мужик поднимал где-нибудь невдалеке целину. К залежи он вернется лишь после того, как она покроется опять степными злаками, либо гранатником. В сущности все беды сибирского поля шли от потребительстваземледельца. Д аж е и тогда, когда «утеснение в земле» заставило отказаться от залежной системы, когда распадали последние пустоши, люди еще долго верили мифу о неистощимости здешних черноземов. Верит кое-кто и доныне. Тут кроется причина и медленного освоения пра­ вильных севооборотов, и пренебрежения туками, и частых покушений на черные пары. Могу сказать, что мы научились работать с удобрениями, — веско заявляет главный агроном. И приводит новые факты. Один год, говорит он, под черный пар в виде опыта внесли по 40 тонн навоза на гектар. Так яровая пшеница дала урожай в 47 центнеров! Вот они, истинные возможности Барабы... Что ж е, в довоенные годы, помню, в наших Алейских степях знаменитый Ефремов получал еще более фантастические урожаи. Правда, поля у него были небольшие и удобрял он их и навозом, и печной золой — все земля принимала. Нынешние масшта­ бы хлебопашества в Сибири требуют много перегноя, столько не могут дать животно­ водческие фермы. А минеральных туков сибирякам достается пока, не густо. Еле хватает, чтобы засыпать в сеялки вместе с семенами. Д а , жива еще старая легенда, видно, верят ей и в Москве... Лысеяков быстро перелистывает какой-то отчет, ищет запропавшую цифру, досад­ ливо хмурится. Нравится мне, как он рассказывает о себе. Говорит, говорит, а сам присматривает за моим блокнотом. Как только я его раскрываю, чтобы записать интересующий меня факт, Лысенков останавливается и предупреждает: — Учтите, это я не один делал... Люди сделали! Сделано вот что. Первомайский племзавод свою пятилетку по хлебу выполнил за три года. И еще сверх этого сдал 80 тысяч центнеров, в переводе на пуды — полмил­ лиона. Весь урожай оставшихся двух лет будет чистым подарком Советскому государ­ ству. А собирают первомайцы ежегодно — так и быть еще одна цифра — по миллиону пудов. Столько ж е, сколько иные зерновые хозяйства, засевающие втрое боль­ шую площадь. Я знаю, как остро стоит по всей Сибири проблема уборки хлебов. Она заслужива­ ет отдельного исследования. Здесь ж е замечу, что особенно трудно приходится тем, у кого богаче урожай. Вот и Алексей Поликарпович признается: в 1970 году уродило не хуж е, чем в 73-м, «о тогда, в 70-м, комбайнеры впервые убирали такой большой хлеб на всей площади и много потеряли. — Ну, тут мы сами себя хорошо откритиковали! — рассказывает он. — Раз, мол, решили выращивать по 150 пудов и больше, то надо научиться убирать чисто. Приоб­ рели больше десятка новых комбайнов. И правда, управляться стало легче. Но, скажу я вам по такому урожаю нужны другие комбайны. Вот у нас много «Сибиряков» в хозяйстве. Вроде бы наша, местная машина, а большой хлеб, особенно отсыревший, не тянет. Конечно все что беспокоит главного агронома, это, как принято говорить, трудно­ сти роста. Д а что-то больно охотно произносят сию фразу, и начинаешь относиться к ней настороженно... Комбайны, к примеру, строим уж сорок с лишним лет, больше десятка разных вариаций создано за это время. Когда же количество перейдет в качество и техника догонит сибирский урожай? Сейчас когда я пишу эти строки, убран уже хлеб 1974 года. «Первомайский» сно­ ва на высоте. Но тогда, в марте, нельзя было угадать, какая будет погода и какие пло