Сибирские огни, 1974, №12

институты. Хочу, говорю, поступать в сельскохозяйственный вуз. А генерал не отпу­ скает. пожалеешь еще, говорит, о школе, о благородной профессии педагога. «Хлеб выращивать тоже благородно», — отвечаю генералу. Покряхтел он, поворчал: «Ну, что с тобой делать пиши рапорт...». Это было в 46-м. Один год проучился заочно, потом перешел на дневное отделение. После института семь лет проработал в Омском племза­ воде, потом сюда перевели. Тут что-то часто агрономы менялись, а я вот прижился, семнадцать лет уже... Рассказывая о совхозных землях, Лысенков развернул на столе почвенную карту, водил по ней красным карандашом, как полководец. В голосе послышались лекторские нотки, — видно, объяснять приходится не впервой. Почвы очень пестрые. Есть такое понятие — комплексность. Так вот, на тер­ ритории совхоза распространены комплексные почвы разных сочетаний... Причина этой пятнистости, этой комплексности — сложный микрорельеф, — рас­ толковывал главный агроном. Идеальная равнина, если смотреть сторонним глазом, она на самом дел е вся испещрена большими и малыми западинами. Они в беспорядке рассеяны по пашне, точно мелкие воронки, что оставляют в пыли первые капли дож дя. Весной в этих блюдцах подолгу стоит талая вода, в них вязнут тракторы. Когда ж е поле засеяно, солонцеватые эти плешины выдают себя с каждым днем все больше. Как остаются гладкими на всю жизнь оспинки на коже переболевшего человека, так выделяются ранней желтизной, а то и полным отсутствием всходов, эти пятна на хлеб­ ном поле. Порою они отнимают четвертую часть посевной площади. Числятся гектара­ ми зерновых, а урожая не дают. — Ну, что мы делаем с ними? — продолжал Алексей Поликарповым. — Берем рельсовую волокушу или бульдозер и пускаем по этим блюдцам, натаскиваем на них землю. И побольше перегноя. В первые поды было очень трудно, не хватало техники. Зимой ломами да лопатами раскапывали навоз, на лошадях в поле вывозили. У нас на Кузнецовской ферме много его тогда скопилось. Были, конечно, ошибки. Не умели правильно распределять удобрения по полю. Где попадало густо, там пшеница перего­ рала, где мало — там никакого эффекта. Пришлось специально учить рабочих. Потом они стали сами убеждаться... Была пашня пятнистая, а теперь выровнялась. Бывает, после такой обработки поле просто «е узнать. Солонцы как попрятались! Лысенков начинал в «Первомайском» с 10 центнеров. За восьмую пятилетку повы­ сил урожай без малого д о 15 центнеров с гектара, за первые три года 'нынешней, девя­ той — до 25 с лишком, причем в 1973 году получил 27. И даж е в засушливом 74-м вышло больше двадцати. Впечатляющая динамика! Правда, мало-мальски знакомый с делом человек, слушая агронома, мог бы ска зать, что все это не секрет для науки — и землевание, и удобрение, и другие способы мелиорации. Не влес ли Алексей Поликарпович под свой богатый урожай какой-нибудь витамин или, скажем , порошок из философского камня, а сам помалкивает? Шутя я задаю ему этот вопрос. Он пожимает плечами: — Так, по сути, любой старый, известный прием па практике может оказаться новым. Вот, допустим, двойка черного пара. Мы вначале пашем обычным плугом, а под осень — безотвальным на большую глубину. Оба способа давно известны. Однако в таком сочетании нам никто не указывал их применять. Кто лучше знает наши условия? Вот мы и решили сами. Считаем, что такой прием полезен и чернозему, и солонцу... Нешаблонно мыслящий агроном может показаться немного консерватором. Он не любит выделяться, не хватает на лету новинки, не опешит расставаться с испытанными культурами и агротехническими' приемами. Но он не дремлет, он следит за специальной литературой, прислушивается к коллегам... Таков Алексей Поликарпович. Неторопливый внешне, он на самом деле большой непоседа. Хороший сорт ячменя «Карлсберг» привез из Свердловской области, овес «Орел» — с Московской селекционной станции, где-то в Кулунде выменял на люцерну отменный горох... Помянув горох, он не мог удержаться от экскурса в прошлое. И я его понимаю... Лет десять с лишним тому назад, помню, шла кампания против «овсяных рыца­ рей». Лысенков, конечно, принадлежал к ним, потому что человек он здравомысля­ щий. Но овес вывели. Пробовали сеять импортные бобы. Ничего не получилось. Тогда-