Сибирские огни, 1974, №12

вспоминаю рассказ Кондратия Никифоровича Урманава, с которым виделся перед отъездом в Татарок. Опираясь «а палку и морща лоб, патриарх сибирских писателей говорил: . — Да-а, Татарок... Помню, лет полсотни тому назад это было, ехал я на извозчи­ ке от вокзала в гостиницу. Так веришь, кое-где ноги приходилось поднимать — грязь выше колес была! От Моисеева узнал я, что совсем недавно в Тата.рске проходила научно-практи­ ческая конференция, посвященная 50-летию городской партийной организации. У меня и доклад Петухова при себе, будет что почитать на досуге: ведь это история. Но в первую очередь мне хочется поразмышлять над тем, что почерпнул из книг о природе Барабы. ...Российский академик Александр Федорович Миддендорф, геолог, зоолог, врач и знаменитый путешественник, 2 июля' (по новому стилю) перебрался на лошадях че­ рез речку Карасук на ее правый крутой берег и остановился передохнуть в селении Кочки. Позади лежал северо-восточный приподнятый край необъятной Кулунды, впе­ реди расстилалась не менее обширная Барабинская низменность. Она еще не была лесостепью — тогда в русском языке не было такого слова. Иоганн Готлиб Георги в капитальном научном труде, изданном в 1799 году в Кениг­ сберге, называл Барабу «биркенштеппе», «березовые степи». И Миддендорфа устраи­ вал этот термин. Итак, 2 июля 1868 года экипаж петербургского ученого въехал на постоялый двор, и усталый гость отправился в отведенную для него комнату. Днем прошел дождь, к вечеру небо прояснилось, заметно похолодало. Но все ж е Миддендорф никак не ожидал того, что произойдет следующей ночью. Утром, садясь в тарантас, он поскользнулся на его железной ступеньке. Посмотрел и изумился: оставшаяся со вчерашнего дня лужица превратилась в лед! На это авторитетное свидетельство позже сошлется русский географ, ботаник и почвоЕед профессор Гавриил Иванович Таяфильев. Правда, он сам считал столь поздний заморозок явлением редким и назвал июль «единственным безморозным ме­ сяцем» в Барабе. Профессор видел иней на траве в березовой дуброве 26 июня 1899 года. Естественно стремление пахаря-переселенца> — ^занять более сносные места для жизни, хотя и менее плодородные» (Н. М. Ядринцев). Русское освоение Сибири начиналось не со степей, ас лесов, богатых «мягко рухлядью» и дичью, с рек, полных красной рыбы. Там, в глухих местах, появились первые пашни, вызванные к жизни нуждами казачьих гарнизонов, служилого и торго­ вого люда сибирских городов, горно-заводских поселков. Со временем искатели мужицкого счастья поднимались по рекам к югу, редела перед ними тайга, вставали в степи новые поселения исконных земледельцев. Забира­ лись первоцелинники в плодородные горные долины Алтая, к пенистым водопадам, ос­ новывали там свои крестьянские республики, сами творили легенду о Беловодье, сами шли его искать дальше, когда их начинали донимать царские чиновники. А барабинокие березовые степи этот поток обходил с востока и запада словно за­ колдованный остров. И на то были свои причины. Природа лишила Барабу крупных судоходных реж, дешевых транспортных путей с севера на юг. Только и радости, что Омь — река медлительная, сонная, зарастающая камышами. Д а и та течет в широтном направлении, среди бесчисленных болот — какой от нее прок пахарю-колонисту? Другие мелкие речки — Каргат, Чулым, Карасук — впадают в бессточные озера центральной Барабы, до Иртыша не дотягиваются. Смущало ходоков в этих местах обилие солонцов, чрезвычайная пестрота почвен­ ного покрова трудно приноровиться к каждому полю. И климат не лучше таежно­ го: холода в июне, заморозки в августе. Тучи комарья, слепней и мошек... Бараба ж дала своего часа. В конце прошлого века по березовым степям протянулась на восток Великая Сибирская железная дорога. На осушенных вблизи нее землях стали оседать пере­ селенцы, возникали поселки, вековую тишину равнин вместе с паровозным гудком все чаще нарушали крики пахарей.