Сибирские огни, 1974, №12

ся все — не только жизнь человека или его дом, но хотя бы и один день жизни, а то и несколько часов в железнодорожном вагоне. Вы ку­ пили проездной билет, при вас багаж, и вот вы уже д и ч ь , достойная страхового агента. Страхуетесь на тысячи долларов, а платите центы. Пожелайте, и вы застрахуете всё: ночной сон и благополучное пробуж­ дение, любовь, супружескую верность, даже н е у д а ч у сватовства мо­ жет сдобрить страховая премия. На днях мне об этом напомнил генерал. «После войны,— сказал он,— страховые агенты облепили республику, как гниды- Где они были, когда мой поезд подходил к Бивер-крик? Вот где им пришлось бы раскошелиться, да кто ценит жизнь солдата? Это монета, которою расплачиваются за всё...» Уже неделя, как рассказ старика прервался. Я приезжал в назначен­ ный день, но находил его в смятении. Как-то я посоветовал ему прогу­ ляться в окрестностях, вдохнуть крещенского воздуха, он выглянул за окно взглядом пожизненного арестанта и принялся упрекать меня, что я его не понимаю, предлагаю ему пустяки, когда у него д е л о , что я — доктор, а не вижу, что именно составляет жизнь человека, что дает ей силу и действительность, и что есть с м е р т ь п р и ж и з н и и пустыня старости. После Ксйро и Винсенса мы с ним не двинулись дальше на восток, в направлении Вашингтона, где Мак-Клеллан дожидался полков Геккера и Турчина. Несколько раз генерал приступал к продолжению, но запи­ нался на Говарде, вспоминал себя, как он, поручиком еще, выносил ми­ мо своих постов раненого поляка. Капитан Говард занимает мозг Тур­ чина, он не решается следовать за с о б ы т и я м и , пока не выразит вполне личность Говарда, его гордые и несчастные глаза, его мужествен­ ную и одновременно нежную плоть, сгоравшую в огне междоусобной войны. Вирджиния говорит, что я заразился фамильным недугом Фергу- сов — любовью к Турчину, даже и в клинике я частенько думаю о нем и о своих обязанностях душеприказчика. На днях ко мне на квартиру по­ стучался Джонстон, он принес сверток из кондитерской, находя, что из моих рук генерал возьмет презент. Чтобы задобрить меня, Джонстон отдал мне несколько своих старых писем отцу и матери, писанных из полка Турчина, в ту пору, когда юноша Джонстон верил, что в груди каждого человека бьется благородное сердце, и поражался, каким обра­ зом мятежные генералы находят себе солдат». Глава двадцать вторая Как сохранить в тайне перемещение полка, если об его отъезде су­ дачат по обоим берегам Миссисипи, да так громко, что Отец Рек, кажет­ ся, доносит секрет до Нового Орлеана; если телеграфные аппараты Среднего Запада стрекочут призывными, перехваченными волнением, го­ лосами моих офицеров, приглашая на попутное свидание жен; если о пе­ ремещении полка Геккера и моего полка извещены газеты, ’ служащие железной дороги, все, все, не исключая и торгующую публику? Наша война еще не знала тайн: всюду лазутчики, ухо шпиона, преступная ус­ лужливость чиновника, а с нашей стороны — беспечность, уступка, з а ­ лихватский солдат, вроде тридцатидневных рекрутов из Бруклинского полка, привязавших к дулу дедовских мушкетов по куску веревки, в знак того, что не пройдет и месяца, как любой из них приведет на привязи побежденного конфедерата. Первой встретила нас жена Джеймса I атри, молодая женщина в грубых башмаках фермерши, в полосатой юбке на крепких бедрах и в фетровой шляпе со страусовым пером; следом за нею в синей мундирной