Сибирские огни, 1974, №12

упиравшихся на сходнях лошадей. Рядом дышал Отец Вод: стремитель­ ное, темное в сентябрьской ночи, ложе реки разрезало землю надвое; здесь Миссури, в огне, в сражениях, в предательской черноте осенних ночей, с возможностью всякий час предаться вчерашнему врагу, прийти к мятежникам блудным сыном, получить у них то, в чем Север отказал Говарду, предпочтя ему русского полковника; на том берегу — притаив­ шийся Кентукки и верный Союзу Иллинойс, с женою и сыном, с покоем, уже непосильным потрясенному Говарду. Но почему он пошел к ним без коня и оружия? Не в этом ли весь Говард, с его рыцарским отказом конфисковать, брать ч у ж о е , даже и в крайних обстоятельствах? Я слышал об офицерах, которые изменяли Союзу, принося в дар Ричмон­ ду обозы, оружие Севера, подчиненные им пароходы, арсеналы и пол- кй,— но Говард другой, и оставленное его оружие вдруг сказало мне громче всего другого; измена! Три месяца он боролся с собой, затапты­ вал в себе жгучие угли предательства, даже наружно сделался другим человеком, но теперь, поставленный перед последним выбором, вынуж­ денный сесть в поезд на Потомак, склонился к измене. Я не торопил событий: измена горька, но если она свершилась, я не придам ей слишком большого значения, терпеливо дождусь Тадеуша Драма и Мэддисона. Надин спала, когда я услышал быстрые шаги офи­ церов и вышел к ним из вагона. По сумрачным лицам я понял, что их тревога — о том же. Но рядом с подозрением — обида, потрясение и под­ спудная мысль, что такое предательство невозможно. — Вы ждали этого? — спросил Тадеуш Драм. — Никогда! — быстро ответил я.— Но вот ночь, она сама говорит за себя. И то, что он не взял н а ш е г о оружия, разве в этом не Говард? Я отослал их, сказав, что ночь длинна, их рота на месте, с ними, лучшая рота в полку. В вагонах спали. Ночь выдалась непроглядная, с неслышной моросью^ теплой, как и ветер с юга, с холмов Алабамы. Ил­ линойс Сентрал притихла, забылась коротким сном, ушли работники, до полуночи шнырявшие между составами, светя фонарями под колеса и постукивая по железу молоточками. В фонарях убавили огонь, летучие мыши врывались в зыбкие круги света, казалось, что ночь наполнена быстрыми тварями, их тысячи, пришельцев из тяжелой, вяз­ кой тьмы. Уходя от поезда к вокзалу, где мне вдруг чудилась высокая фигура Говарда, я наблюдал груженый поезд со стороны, маслянистые пятна мокпых 'крыш, никнущий свет фонарей, мимолетный огонек спички в руках часового. Вагоны стояли глухие, беззащитные перед непрогляд- ностыо ночи, ее утомительной, враждебной протяженностью, перед из­ меной и отчужденностью мира,— и меня влекло обратно к поезду. Ночь тянулась, я забыл о сне, и чувство было такое, что пусть бы темнота но­ чи длилась и длилась, и колесо мироздания дало осечку, пропустив день, оставив для нас на Миссисипи непроглядность двойной черной ночи,— если это вернет Говарда. Но рассвет приближался, небо за Миссисипи сделалось из черного серым поезд проступал в рассветных сумерках весь, одним контуром, де­ лать нечего иадо возвращаться к себе,-проснется Надин и услышит ппав i i v oK апитане Говарде- После Драма, Меддисона и Томаса в полку не найти Ч е л о в е к а для второ го эта новость была бы так тяжела, как для нее Между ними нет дружбы, нет и наружного понимания; но тако­ во у к с вой с тв благородной души: упрямо сохранять справедливость к тому кто^несправедлив к тебе. Говард мог ненавидеть нас, а он только ^ “ ^ Л о р ы „ь. о т н о с , ! “ S o ^ о р у ж ^ е СеверГснятые с ограды Т с а с о / - „ „ , т о „е- ред грехом предательства.