Сибирские огни, 1974, №11

царствование, хотя и два прежних дали ему славу , отлили ордена и бо­ гатство. Человек несомненного таланта, он был смешон и низок своим не­ усыпным византизмом,— только отца видели мы, у сажи ваяс ь в экипаж , его голову, туго облепленную коротким седым волосом, удивленно вздер­ нутые,— чтобы удержать слезы, — брови, тонкую, словно устремленную вслед нам фигуру. Мы редко заговаривали о нем, но я чувствовал, что старик следует за Надей повсюду; да и как не быть тому, если и я, обиженный им, в бе- сонные часы ночи чаще видел не своих отца и мать, а невысокого военно­ го старика, который смотрит на нас, сж а в губы, чтобы не крикнуть, не унизиться до мольбы. Г л а в а четвертая Из письма Н. Владимирова к отцу. ...«Турчин ск а зал мне: «я был беззащитен перед жизнью потому, что доискивался высшей цели, вместо того, чтобы, как другие, просто жить. Но это и сделало меня сильным, и я победил». Многое вокруг него з а г а д ­ ка, хотя передо мной обыкновенный старик, остерегающийся скрытой иронии,— он умен и обидчив,— старик в бархатной куртке и узких, к щиколотке, панталонах, в домашних ботах, старик, привязанный к бума­ гам, которые и не убираются со стола. Затянувшимся знакомством с генералом я обязан тебе и вдове изда­ теля. У них семья особенная, дочери и мать живут одними интересами, как могли бы сестры: они равно чувствительны, опрометчивы, равно нуж ­ даются и равно легки в этой нужде. Старшая живет своим домом, жизнь младшей, Вирджинии, и госпожи Фергус я наблюдаю и вижу, как они берегут доллар ,— не из скупости, а потому, что он важен. Странно, но обе женщины, в комнатах над книжной лавкой, живут интересами г е н е ­ р а л а более, чем своими собственными. Вдо ва готова потратить любую доступную ей сумму на подарок генералу, на покупку нужной для него вещи — лучшей бумаги, х алата или шейного платка. Откуда это родственное чувство иллинойских американок к выходцу из России? Я не имею ключа к этой за гадке, старая стрекоза,— так я мысленно называю худенькую и легкую, как перышко, старушку, с набо­ ром имитированных цветов и ягод на плетеной шляпке,— молчит. Я не знаю и того, жива ли еще госпожа Турчина, в девичестве Л ь в о в а ; здесь только дух ее витает, Фергусы молчат. Не спросишь о ней и генерала; что-то между ними случилось, быть может, когда она принялась жечь свои сочинения,— французская рукопись о поручике Турчанинове в Кар ­ патах обгорела по обрезу. Фергусы хлопочут об его пенсии; они не сложили оружия и после двух отказов конгресса, ищут старых его офицеров, влиятельных сегодня в стране, пробуют подтолкнуть к участию губернатора штата, для кото­ рого дела той войны — п р е д а н ь е с т а р и н ы г л у б о к о й . О к а зы ­ вается, Турчин запретил им писать о пенсии, оскорбленный прежними отказами. Он гордый нищий, которому и помочь-то не просто; он истинно б е з з а щ и т е н п е р е д ж и з н ь ю,— в чем же его победа? Я стал тревожиться о судьбе его бумаг. Повесть Надежды Львовой о поручике Т. писана ею в молодости, в 1851 году, и вывезена из России. В Штатах она писала много и, по словам Турчина, все лучше. Дорожный дедовский сундучок набит бумагами. Будут ли они здесь нужны кому- ввбудь?