Сибирские огни, 1974, №11

ский, его постигла отставка — я в важной службе, он стар — я молод, мне только что случилось тридцать четыре. Нас разделяли годы и кровь, а роднила любовь к Наде; он устал ревновать. Я вошел в дом с мезонином, где меня отвергли семь лет назад, нашел князя состарившегося и славного. Он, конечно же, заметил во мне пере­ мену: потяжелевшие плечи, темно-русую бороду, в прибавление к преж­ ним усам, чуть набрякшие веки, будто бессонные военные ночи и долгое зрелище смерти навсегда отлились тяжестью. — Наденька! — закричал он наверх.— Иди, погляди, кто явился! Он стоял белоголовый, подсушенный, остроскулый, в старом халате, распахнутом на поседевшей груди, и мне сделалось ж ал ь его, жестокие слова замерли в горле, и слава богу: я ведь хотел объявить ему, что от­ лучался из Академии и, нагоняя страх на ямскую службу, мчал на юг, через Тосну и Крестцы, через Тверь и Москву, на Мценск, на Белгород и Чугуев, к Ростову, к Змиевской станице, а там и в новочеркасский роди­ тельский дом, за дозволением на брак с княжной, девицей Надеждой Львовой,— хотел попрекнуть его былым. Я вновь увидел этот дом краси­ вым, обставленным со вкусом, хотя против петербургского особняка флигель-адъютанта это была лачуга со сборной мебелью, парижские стулья и кресла соседствовали с ореховым бюро петровских времен и красным деревом царствования Елизаветы. — Вот какой вы, Иван Васильевич! — польстил мне князь; мы си­ дели за столом, и Наденька разливала чай по чашкам .— Добились своего. Я не знал, к чему отнести его слова, к близкой свадьбе или к гвар­ дейскому мундиру полковника, и ответил сговорчиво: — Ваше сиятельство, ка зак хитер, он везде пройдет; ползком, где низко, тишком, где склизко! Он предложил мне вина, я отказался. — Верно! — вспомнил он.— Вы и в Карпатах не употребляли... А се­ бе я налью. Он выпил, пожевал губами. Жало ст ь уколола наши сердца: он сидел беззащитный перед нами, предвкушая семью, а не одинокую старость, а мы слишком хорошо видели его будущее одиночество. В с е у нас решено: не пройдет и двух недель, и мы уедем в свадебное, на воды, поправлять здоровье, разглядывать Европу, дивиться, учиться, запоминать... Так бу­ дут считать все, не исключая и отца, который проводит нас до Петербур­ га, для прощального визита к флигель-адъютанту,— а мы уезжали нав­ сегда. Гл а з а Нади то и дело застилали слезы, она зажмуривалась , погла­ живая быстрой, теплой рукой его медлительную руку. — Пятьдесят тысяч штыков в одном вашем гвардейском корпусе! — недоумевал отец; он в с е еще интересовался российским воинством.— З а ­ чем такая прорва войск? Поляки угомонились, я не вижу среди них вожаков. — Мы всегда не видим вождей за час до восстания,— ск а зал я. — Вы были в Севастополе... что же, все правда? Одно геройство и случайные ошибки, погубившие дело? — Героизм особенный, полный, я такого и представить себе не мог! Но война в Крыму была проиграна до первого выстрела. Еще в Петер­ бурге, бездарно проиграна, в зародыше. Он поднял голову, смотрел проницательно, точно почувствовал, что я не говорю и половины оскорбительных слов. — Я в Севастополе находился не в продолжение всей кампании. Вы это знаете: по воле цесаревича, я был командирован Тотлебеном в Пе­ тербург, строить форты на берегу залива. Надя з аж г л а свечи, их огонь затрепетал в латуни пузатого самовара, в стекле на столе, в карих гла зах полковника; в комнате сделалось уютнее.