Сибирские огни, 1974, №11

«Рождения книги» соображениями о близо­ сти («соседстве») образного и понятийного .мышления, приведенными ленинградским критиком Ю. Андреевым в № 3 «Литера­ турного обозрения» за 1974 г. Мышление об­ разами,— утверждает тот,— характерно и для бытового сознания подавляющего боль­ шинства нормальных людей. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить свое прош­ логоднее летнее .путешествие: перед тобой пройдут вереницы картин, отобранные со­ знанием по степени яркости,— картины, а отнюдь .не формулы .понятий! Но и в любом .романе, тем более социальном, мы не нахо­ дим «чистой» образности вне рациональной логической сферы мышления: тут .можно го­ ворить о постоянном взаимопроникновении эмоционального и рационального, чувствен­ ного и абстрактного... Впрочем, все это не ново. Еще у Л . С. Выготского нахожу: «Эмо­ ции искусства — умные эмоции». Наконец, в современной литературе начинает играть все более заметную роль эссе (подчас оно вхо­ дит .в ткань романа). Так ведь А. Камю очень точно охарактеризовал этот литера­ турный жанр, как высшую форму интеллек­ туализации ИСКУССТВА, В обобщающей «эвристической» части сво ­ его труда Окл янский широко использовал данные разных наук, наблюдения, сделан­ ные по поводу творческого процесса много­ численными учеными и писателями. При этом он придерживается .взгляда, почерпну­ того в известном коллективном сборнике «Содружество .наук и тайны творчества» под ред. Б. Мейлаха (1968 г.): крайне важно, чтобы литературоведение и искусствознание заимствовали из смежных дисциплин н е т о л ь к о т е и л и и н ы е ф а к т и ч е ­ с к и е с в е д е н и я и п о л е з н у ю и н ­ ф о р м а ц и ю , но и н о в ы е с р е д с т в а и м е т о д ы и с с л е д о в а н и я , н о в ы е п о д х о д ы к р е ш е н и ю с т о я щ и х п е р е д н и м и з а д а ч . От себя автор до­ бавляет: «Я совершенно убежден, что мно­ гие опоры, в том числе теоретически акту­ альные и важные для истолкования творче­ ского процесса писателя (о свойствах худо­ жественного .видеиия, о типизирующей дея­ тельности воображения и т. п.), неразреши­ мы дедуктивным путем или только в преде­ лах чисто литературного .ряда. Нужны опыт­ ные данные. Их в изобилии содержит психо­ логия. Эстетика же .поднимает эмпирический материал до высоты философского осмысле­ ния». В соответствии с этой программой автор «Рождения .книги» не только комментирует четыре созданные при его участии беседы с писателями (о трилогии К. Федина и от­ дельно о «Костре», о повести «Evgenia Iv a­ novna» Л . Леонова и о мемуарах И. Эрен- бурга). Его привлекают опубликованные пе­ чатью «самоотчета» других писателей. Их он такж е тщательно анализирует, пытаясь из конкретного писательского опыта выделить те моменты, которые существенны для поз­ нания творческого процесса. Впрочем, Ок- лянский не превращает добытые знания в «рецепты», по которым могли бы творить художники разных индивидуальностей. Особое место в книге заняли анализы ра­ боты Льва Толстого .над «Хаджи-Му.ратом», Алексея Толстого над «Детством Никиты», Веры П ановой— над историческими пове­ стями «Лики на заре», В. Яна— над «Чин­ гисханом», Лили Про.мет — над повестью «Кто распространяет анекдоты» Кроме того, в «Рождении книги» сопостав­ ляются два параллельных рассказа К. Фе­ дина и В . Шишкова, написанные по взаим­ ному уговору иа один сюжет: о мальчике- саржанте, с которым оба писателя позна­ комились и долго беседовали. Юный воин участвовал в партизанских боях, брал фаши­ стов в плен, а сопротивлявшегося убил... Как и следовало ожидать, несмотря на единую фактическую основу наблюдений, произве­ дения двух писателен, как и портрет напи­ санного ими воина-малолетки, оказались р а з н ы е . «Мальчик из Семлёва» К. Феди­ на — это лирический рассказ, близкий к очерку, подлинным сюжетом которого стали переживания и мысли а в т о р а : изумление, глубокое сочувствие к ребенку, которого на­ родная война превратила в сурового бойца. Шиш,конский «Сережа» теснее связан с тра­ дициями творчества автора, с его «Шутей­ ными рассказами». Образ героя решен в ду­ хе — близком к фольклору, к сказу. Каждый из приведенных в «Рождении книги» художественных разборов имеет свою «изюминку», и она дает Ю. Оклян- скому повод развить те или иные нз своих «эвристических» мыслей. Л ев Толстой, работая над «Хаджи-Му­ ратом», тщательно изучал документальный материал о Николае I. И не только о нем, как о жестоком властителе; подвергая пре­ ступников, посягнувших на установлен­ ный им порядок, наказанию 12 тысячами шпицрутенов, царь закончил резолюцию лицемерными словами: «Слава богу, смерт­ ной казни у нас не бывало и не мне ее вводить» (и 5000 шпицрутенов неизбежно приводили к смертному исходу!). Толстой интересовался «всем», что относилось к Николаю. И объяснял: он не пишет био­ графии царя, выведет Николая лишь в не­ скольких сценах повести, но любит писать только о том, что хорошо понимает; он должен овладеть ключом к характеру ца­ ря. Такая подготовка позволила Толстому 1 Отбор произведений, обильно прокоммен­ тированных их авторами или исследовате­ лями архивов, подчинен принципам: дер­ жаться ближе к современности, по возмож­ ности не повторять уже опубликованное. Исключение допущено для К. Федина, по книгам которого «Горький среди нас» и «Пи­ сатель. искусство, время» создана уже це­ лая литература; но творчество К. Федина — предмет особого внимания нашего автора. Тем не менее, мне кажется досадным упу­ щением, что Оклянский в своем труде, по­ священном процессу писательского твор­ чества, не воспользовался, например, де­ тальнейшими исследованиями А. Миронова («Минуты поэтического вдохновения», Яро­ славль, 1970) по истории создания романов Тургенева '«Отцы и дети» и «Новь», а так же перепиской членов кружка Грановского, прокомментированной в книге Лидии Гинз­ бург «О психологической прозе»; последняя позволяет проникнуть в духовный мир не только Белинского, Бакунина, но и круга творческой интеллигенции того времени.