Сибирские огни, 1974, №11

весть — «Дверь в хоромы полного рома­ на». Подвергнуты анализу многие, давно забытые кпиш . М ож ет быть, заслуженно забытые, мало чем способные обогатить духовный мир современного читателя. Но необходимые для теоретических построе­ ний, как звенья, без которых невозможно выковать всю цепь. Романы П. Бессалько, A. Бибика, Н. Степного, к примеру, не остались в активе советской литературы, но в них, как показывает исследование, содержались такие страницы, без прочте­ ния которых нельзя в полной мере пред­ ставить историю романного жанра совет­ ского времени. Цитаты приводятся почти исключительно по первоизданиям. Ошибочно видеть в этом лишь проявление хорошего научного педантизма. Это — выражение принципи­ альной позиции исследователя. Известно, какие текстологические изменения, поодас метаморфозы претерпели некоторые рома­ ны 20-х годов в последующих изданиях. При этом они теряли многое из того, что было присуще им в момент появления на свет, т. е. тогда, когда они выступали как частица литературного движения своего времени. Текстологическая история «Це­ мента» может служить достаточно убеди­ тельным тому примером. Работа с перво- изданиями позволяет выявить в широко известных произведениях неизвестные и весьма важные моменты. Так, наверное, не только специалистам, но и более широкому читателю будут интересны цитируемые по берлинскому изданию «Хождений по му­ кам» 1922 года строки из последней стра­ ницы романа «Сестры». Они позволяют понять, как менялся взгляд А. Н. Толстого на революцию, как эволюционировала его мысль в процессе редактирования томов трилогии. Это один из многочисленных примеров, когда первоиздания помогают исследователю лучше всмотреться' в облик литературы 20-х годов. В книге много новых акцентов, ориги­ нальных поворотов, свежих наблюдений. В след за авторами некоторых учебных по­ собий мы привыкли смотреть на «Цемент» Гладкова как на роман о труде, и как-то не замечается все другое и значительное, что составляет содержание произведения. B. Гура включает его в круг романов о судьбах революции, о рождении нового общества и новых взаимоотношений м еж ­ ду людьми. При таком рассмотрении как бы раздвигаются рамки книги и она при­ обретает свой подлинный многогранный смысл. Немного страниц предоставлено анали­ зу «Жизни Клима Самгина», но это емкие страницы, и в них не только сж ато подве­ дены итоги огромной литературы о горь­ ковской «движущейся панораме десятиле­ тий», но и высказана свеж ая мысль: «Н а­ род играет важную роль в горьковском повествовании, о нем спорят на протяже­ нии всего романа, отношение к народу становится существенным характерологи­ ческим принципом в развертывании образ­ ной системы романа, его идейных споров. Но героический дух народа в его дейст­ венном проявлении не стал движущей си­ лой повествования». Ж аль только, что кри­ тическое слово, очень важное и, очевидно, справедливое, сказано в конце рассужде­ ний о «Самгине» и не подкрепляется всем ходом анализа. В связи с этим хотелось бы сделать за ­ мечание об аргументации. Не всегда она развернута и доказательна. Иногда автор позволяет себе несколько облегченные обо­ снования. Положение о том, что нигили­ стическое отношение к роману в 20-е годы было присуще не только лефовцам, что ожесточенному обстрелу романный жанр подвергался «с самых разных сторон», В. Гура подкрепляет ссылками на новоси­ бирский журнал «Настоящее». Но извест­ но, что «Настоящее» было сибирским ва­ риантом того ж е «Лефа», и отношение журнала к роману вряд ли помогает уви­ деть, как роман был атакован с разных сторон. Это обстрел с той ж е стороны. В. Гура чуток к поэтике жанра. Он де­ тально прослеживает эволюцию идейной и эстетической функции многих, получивших широкое распространение в то время, обра­ зов. Характерна в этом плане глава «Смысловое наполнение образов «ветра», «метели», «бури» в поэтике модернистов и в романтической поэзии и прозе». Резуль­ таты сопоставлений одних и тех ж е слов в разных содержательных контекстах раз­ ных писателей позволяют сделать интерес­ ные выводы о полисемии слова, определя­ емой образной мыслью художника. Горь­ ковский ветер, собирающий тучи «над се­ дой равниной моря», блоковский «ветер, ветер, на всем божьем свете», «клубок ме­ телей» А. Белого, пильняковская «песня в метели», «счастливый ветер побед» А. Ма- лышкина и т. п. — не просто вариации из­ любленного мотива того времени. В них высвечивается индивидуальное начало, придаваемое им миропониманием писате­ ля и его отношением к революции. И ока­ зывается, что «цветные ветра» Вс. Ивано­ ва и «зацветающий ветер» А. Белого, при всей их как будто бы внешней тождест­ венности,— образы разного смыслового на­ полнения. Мы видим динамику «движения формы», когда рамки повести становятся тесными для передачи размаха революции, и эпос вторгается в повесть 20-х годов, меняя ее привычные жанровые очертания. Замечаем, как приемы ритмической прозы А. Белого с ее «утомительным гекзаметром» приоб­ ретают иное звучание в «Неделе» Ю. Ли- бединского, «Шоколаде» А. Т ар асова-Р о­ дионова, «Перемене» М. Шагинян под воз­ действием «музыки революции». Не чужда В . Гуре позиция полемиста. Он часто вступает в споры и, как правило, резонно критикует своих оппонентов. В. Гура справедливо полемизирует со сто­ ронниками теории, согласно которой изо­ бражение стихийного начала в революции писателями 20-х годов выражало пафос мелкобуржуазной романтики и создавало искаженную картину гражданской войны. Опираясь на ленинское понимание диалек