Сибирские огни, 1974, №11

заступы, топоры, пилу, семена и муку, стекло и гвозди,— не перечис­ лишь всего, что нужно фермеру, чтоб не умереть с голоду и не з ам ер ­ знуть ближе к рассвету, когда остывает, раскаленная с вечера, чугун­ ная печь. И среди всех этих забот мы были счастливы: Надя находила меня у плуга или на вырубке с топором в руках, б ежала по пахоте, забиралась головой под куртку, к соленой от пота рубахе и громко ды ­ шала, показывая, как все кругом хорошо: под ногами своя земля, над головой голубеет милостивое небо, поздние птицы поют в нем, и впе­ реди — жизнь. А совсем близко —- зима; под снегом выбросит зелень наша нива; в сар а е нагуляет силу скотина; морозом запечатает ручей; через болото л яж е т для почтальона прямой путь к проселку. В тишине и в тепле примемся мы з а свою работу: во мне складывал ся простран­ ный мемуар о Крыме, Санкт-Петербурге и Нарве; перед глазами Нади стояли живые образы России, а среди них и давний, аракчеевских се­ лений, старик в лаптях и рваном армячишке, говорящий сквозь съеден­ ные зубы о проклятом козьем племени дворян. Меня привлекали р а з­ мышления о пагубности монархии, и Надины листы, ее с т р а д а ю и*е е слово, сутулые плечи пахотных мужиков, прозрачное от сухости зерно и раздавленный гневом царя приходский священник,— все восставало против монархии. Мы — одна душа и одна мысль, что может быть вы ­ ше этого? Счастье наше было полное, сбивающее с ног. Я склонялся над каменной от засушливого лета, с переплетенными вглубь корнями, землей, и не раз вспоминал предостережение агента из Кестль-Гарден. Лошадью эту землю не сломать, нужны буйволы или четверка лошадей, запряженных в тяжелый плуг. Дво е лошадей и мы с Надей, повиснув на плуге, только царапали землю, раздергивали корни, готовили зерну зыбкое ложе. Но делать нечего; осень дала нам не одну отсрочку, а озимые должны взойти до снега, принять его на свои нежные перья. И мы бросали в землю зерно, сделав только пол­ дела, не вывернув всего пласта. Изредка появлялся Роулэнд, рослый, с необъятной, гудящей и хрипящей грудью, бледный и белёсый, будто он окунал лицо и шею, пегие усы и жесткий ёжик волос в ржаную муку или отруби. Он являл ­ ся верхом, со сворой собак, таких ж е подозрительных, как и он, и во всем оставал ся хозяином; выбирал дорогу, как привык, не считаясь с новой планировкой, мог и не сойти с седла, если близко не стояла Н а ­ дя, будто я не владелец земли, а его работник. Он в седле, а я спиной к нему,— я не поддавался Роулэнду, бросая слова через плечо,— пусть видит, что мне недосуг. Человек не злой, несчастный, как говорили, в семье, с больной, тиранической женою, он готов был затеять любой епор, хоть и проигранный для него, мог долго трусить за мной по пахо­ те, так, что конь дышал мне в затылок, а псы тыкались в штанины. Роулэнда дразнили слухи о моих капиталах, он хотел убедиться, не сыграю ли я с ним шутку, возьму да расплачусь за землю, а взбредет в голову, то и продам, и он с холма, до скончания дней будет озирать чужое имение. Он окончил Вест-Пойнт, побывал в мексиканской кам ­ пании, был контужен, оскорбил своего командира и, отставным капи­ таном, за бесценок взял обширные земли на Лонг-Айленде. Среди дру­ гих доходов, он усовершенствовал и доход от продажи участков и почти неизбежного банкротства их временных владельцев. Он поставил дело не хуже того, как хозяин-агроном распределяет свою землю — что под хлеб, что под пар, что под луга, но, как христианин, сожалел о своих .жертвах и, достигнув их изгнания, провожал верхом отъезжающий фургон и наделял их добрыми советами по будущему устройству. — Здравствуйте, Турчин! — По тени на земле я видел, как он при­ кладывает руку к шляпе.— Вы человек упрямый, но я рискну и сунусь с советом: откройте счет в банке, не держите при себе наличность.