Сибирские огни, 1974, №11

— Господи милосердный! — заговорил он покаянно.— Их-то за что мы казним?! З а что ввергаем в грязь и нищету? Он плакал, стоя над Надей. Косая, присогнутая спина вздрагивала, я взял его за плечи, жал ея и боясь, как бы он не напугал Надю. Ощу­ щение неожиданной мощи костистой стариковской спины поразило ме­ ня, -как всякое бессмысленное прозябание силы в человеке. Он подчинил­ ся, пошел к (Выходу, говоря сквозь слезы: — Прежде чем землю сломаешь... жизнь тебя ломает. Отнимет все дорогое, все, что и было жизнью... Бегите! — вскричал он вдруг дикова­ то.— Если есть деньги на обратный билет — бегите! Т ак он и ушел, повергнув меня в состояние смутное и тревожное. Я угадывал его собственное несчастье, давнюю беду, которую не изжить, которая придавливает человека так, как не придавит и могильная плита. Я уселся на стул рядом с Надей и не сводил глаз со спокойного, спяще го лица. Неужели старик прав, и я веду ее на закланье? Неужели живая жизнь, и ток ее крови, и добрые тени у глаз, талант и мысль, и само ее дыхание,— в с е будет .пожертвовано политической спекуляции, отдано грубой, в сотни бесчувственных рук хватающей жизни? Г л а в а седьмая Тридцать акров земли на восточной оконечности Лонг-Айленда я купил у хозяина больших угодий Роулэнда. В з ял землю девственную, дорогую, прельстившись несколькими акрами леса и ручьем. Ободрил меня и построенный кем-то дом; человека осмотрительного насторожи­ ло бы зрелище пустки, брошенной избы, с печатью чужого крушения, а я обрадовался глухому — с дверями, но без окон — срубу, до зимы я рассчитывал прорубить окна, поставить чугунную печь и настлать второй пол. Я не поместил остаток своих денег в банк, и наши соседи разделились на две партии: одни видели во мне бедняка, ибо денеж­ ный человек, прежде чем взять свое место в церкви, возьмет его в бан­ ке, других смутил наш кожаный сундук, им виделись там большие деньги. Деньги, и правда, находились при мне, но мизерные, и всякий день отнимал от них частицу, они облетали быстрее, чем ржавый Лист той славной осенью с моих деревьев. В помощники к нам нанялась осень: долгая, солнечная и сухая. Солнце за ст а вало нас на ногах, я смотрел на него поутру не жмурясь, и оно, то же, что и над русской землей, говорило мне: вот и все, что я могу для тебя сделать, прежние пять лет осени были здесь коротки и дождливы. Солнце вставало , чтобы согреть нашу ферму и сруб, одна из двух дверей, всегда распахнутая, служила нам окном. В сумерки мы зажигали лампу, на чугунной печке Надя варила бобы и кофе, под­ жаривала бекон, пекла лепешки и хлеб, поначалу пшеничный, а спу­ стя месяц, крутой и жесткий, с отрубями — но и с ломтем этого хлеба и с кружкой ячменного кофе мы были довольны. Почтальон привозил нью-йоркские газеты, еженедельную «Уикли трибюн» и женскую «Ре- волюшн», и усталые, до деревянных рук и ног, мы вечерами читали, мечтая о зиме, когда земля да ст нам отдых и мы ^примемся писать. Этой лонгайлендской зимой Надя написала «La Cholera» и еще две повести. Вода в ручье о ка зала с ь нездоровой, из близкого болота, я стал рыть колодезь, уперся в каменный пласт, раздобыл пороху и стопину, чтобы пробить камень. Воды нужно много — нам по дому, двум лоша^ дям и корове. Я купил косильную машину, плуг и борону, лопаты и 1 «Холера» (фр.).