Сибирские огни, 1974, №11

Властям пришлось открыть на здешних островах два даровых приюта... Отчего ж е руки лишние, если каждому есть дело? Зимой фермы и плантации закрыты перед работником. Один при­ ют на Блэк Айленд для тех, кто уж е сделал ся гражданином страны, там и больного не бросят з а ворота, а тот, что на Уордз Айленд,— ад и каторга для чужеземцев. Жар , с которым он заговорил о приюте на Уордз Айленд, имел простое объяснение, ему самому пришлось пройти через это чистилище — Утром чашка дрянного кофе и ломтик хлеба, его если уронишь, то и не разглядишь на грязном полу. Супер-интендант, Джон Вейле, проклятая сволочь, стравливал нас, как собак, расселил по залам, отдельно англичан, отдельно ирландцев, немцев, шведов, итальян­ цев, всех кормил одним дерьмом, а х ва стал , что кормит разно...— Он с особым наслаждением затянулся сигарой.— Одного я не пойму: все мы в этом аду были, как братья, без собачьего л а я ; мол, я англичанин, я ир­ ландец, я немец!.. Значит, и такое возможно! — воскликнул я. Только в нужде, у самой пропасти! — ожесточенно ск а зал он.— А в сытости каждому ближе своя косточка. Сегодня у меня хорошая ночь, вам я могу ска за ть , вы не моя дичь. Если купите ферму, по вашему следу другие ищейки пойдут; банки, кредиторы, налоговые агенты, з а ­ висть соседей и лихорадка, — на сломанной земле лихорадки не миновать. — Это что — сломанная земля? Нетронутую от сотворения мира землю надо сломать тяжелыми плугами, дать перегнить всему, чем господь ее укрыл до тебя. На такой земле весной и осенью фермера трясет лихорадка.— Старик оглядел ме­ ня со снисходительным сожалением и с привычным, облегчавшим его чув­ ством, что вот еще одна разбитая судьба.— Д а вы и удержите ли в руках тяжелый плуг? Ру с ская соха всему научит, после нее и поселенческий американ­ ский плуг покажется перышком. Он не понял моего иносказания и покачал головой: Немногие выдерживают. Берут землю, о ставляют на ней послед­ ние гроши и бегут.— Он был умен, этот пройдоха, и угадал мое истин­ ное ремесло под английским платьем.— Сдается мне, вы из военных. — Вы угадали, я военный инженер. — У б и в а т ь— больше охотников в человечестве, чем сеять! Старик переменился в последнюю минуту разговора: сделался рез­ ким, просквозило что-то нездоровое, с красных век скользнули на щеки и сюртук больные, без плача, слезы. Я протянул еще сигару, увидел в нем готовность взять, мгновенную жадность, но он не взял, защитился гордым жестом. — Сеятелей во сто крат больше, чем убийц,— возразил я.— Иначе жизнь давно прекратилась бы. А вы полагаете — она не прекратилась?! — Он поразился моему простодушию.— Вы думаете, это — жизнь?! — Старик ука зал рукой на зал. Тогда и Дантов ад назовите земною жизнью! Возьмите величай­ шую из книг — Библию, и она — свод убийств, смертей, злоумышлений... Он шагнул в глубину придела и встал над Надей. Д л я него и я был молод на середине четвертого десятка, но борода и лысина, верно, д ел а ­ ли меня в его г л а з а х старше. А на скамье, повернувшись на спину, спала девушка; старик оглянулся на меня, хотел понять, кем я ей прихожусь: отцом, мужем или богатым покровителем? И понял все верно, он был умен и опытен, а мое лицо ничего не скрывало. Старик уронил остаток сигары, переплел пальцы больших, нечистых рук так, что хрустнули суставы.