Сибирские огни, 1974, №10

честный выход. А он вроде бы и не замечает этого, он хватается за эту некрасивую идею как утопающий за соломинку. Он отходит от костра, пинает сапогом холмик земли, а из-под ноги вместе с комьями земли вылетает розовая картофелина. Смирнов хватает забытую кем-то ло­ патку и лихорадочно начинает ковырять ею в выкопанных гнездах. Поблескивающий, отполированный носок лопаты то и дело отшвыри­ вает оставленные в земле клубни. Еще картофелина, еще одна, еще. Смирнов с силой вгоняет лопату в землю и, тяжело дыша, возвраща­ ется к костру. — Наоставляли, голубчики, до черта, — как бы обращаясь к сту­ дентам, негромко говорит он. — Половину, считай, оставили, мно­ гозначительно говорит Смирнов.— Ни стыда, ни совести,— добавляет, все более и более накаляясь, Смирнов.— Сколько раз вам было говорено — не оставляйте картошку в гнездах, не оставляйте картош­ ку в гнездах. Сколько раз я предупреждал вас!.. А вы оставили, почти половину оставили! А раз так — вот вам за это!.. И подхваченный какой-то мощной, незнакомой, со стороны при­ шедшей волной, Смирнов широко, яростно зашагал в сторону клуба. «Накручивая» себя и распаляясь, стирая студентов в порошок, доказы­ вал им, какие они есть негодяи, прохвосты и жулики! И коль они тако­ вы, им остается одно — только переборкой картошки и засыпкой ее в хранилище они смоют с себя позорное пятно... И что в их теперешнем положении даже и заикаться о том, чтобы поехать до­ мой, не стоит. И вот он уже возвышается на сцене, а перед ним, внизу — не студен­ ты, а толпа взбунтовавшихся анархистов, не серая куртка на нем с красным подкладом, а кожанка, переплетенная пулеметными лентами, не кепка у него в руке,а маузер. И он обрушивает на плотную толпу внизу у сцены свое возмущение, свой гнев, и, не давая толпе и пикнуть, не давая ей опомниться, перева­ рить сказанное и взорваться, не давая даже рта раскрыть, рубит Смир­ нов и чеканит: — А по всему поэтому завтра как один с утра идите к овощехра­ нилищу и продолжайте работать, пока не будет убрана в хранилище последняя картофелина. И никаких возражений я не принимаю. Это мое последнее слово. Все! Как только он кончил, помещение раскололось от мощного и страшного рева шестидесяти глоток. На миг, нет, долю мига в Смирнове похолодело все, кровь отхлы­ нула от головы, однако в следующее же мгновенье, все с тем же ощу­ щением книжного или киношного маузера в руке и твердо глядя в гла­ за многоглазой толпе, он подошел к краю сцены и спрыгнул в зал. Тол­ па просто не могла не расступиться, иначе бы длинноногий Смирнов на кого-то наступил... Рассекая собой толпу, как броненосец воду, оглушенный непре- кращающимся ревом, Смирнов вышел на крыльцо. — Архаровцы... — хриплым, но уже современным, уже негрозным, уже без маузера голосом сказал он сам себе; трясущимися руками до­ стал сигарету. И пошел к себе домой, жадно затягиваясь дымом, время от вре­ мени повторяя это «архаровцы» и всхлипывая носом. Потом лежал у себя на веранде, просунув ноги на звонкий стару­ хин сундук, глядел вверх на золотистые доски потолка и пытался пред­ ставить, что же сейчас творится в клубе... Но о том, что творится в эту ночь в клубе и во что это выльется, он узнает только завтра утром. Впереди долгая осенняя ночь,,.