Сибирские огни, 1974, №10

ведь сами как-то говорили: дождалась-таки ваша супруга вас с вой­ ны-то, дождалась! — Дождалась, верно, — вдруг удивился хозяин. — А ведь и прав­ да, ждала она, Марея-то, ждала... — И плечи его затряслись неудер­ жимо, и он улился самыми горючими слезами: — Сколько лет жда- ла-а-а!.. После этого случая хозяйка стала ласковее, а хозяину, видимо, было неловко перед Смирновым, и он редко когда заговаривал. Да и дома-то, правда, бывал мало, с темна до темна пропадал на своем то­ ку. Приходил поздно, усталый, разувался обычно на крылечке, снимал сапоги и высыпал из каждого по доброму килогоамму пшеницы в ути­ ное корытце. (Смирнов, несколько раз наблюдая эту картину, думал, грешным делом, нарочно эта пшеница попадает в сапоги или не­ взначай?..). Иногда хозяин и заговаривал. Спрашивал, как идут дела с кар­ тошкой, рассказывал, что на току у него становится все жарче и жар­ че: машины от комбайнов одна за одной, одна за одной... Однако больше всего подружился Смирнов го старухой. Посколь­ ку хозяин с хозяйкой по целым дням были на работе, а девочка — ли­ бо в школе, либо готовила уроки, старухе приходилось делать все по дому; она кормила прожорливых уток и поросенка в хлеве, мыла полы, стирала, встречала из стада корову, впускала ее в стайку, доила, ко­ пала на огороде картошку, ссыпала ее в погреб. В общем, все делала, а поговорить ей было не с кем: своим домашним она, видимо, надоела, а приятельницы большей частью уже умерли. И поскольку Смирнов всегда внимательно выслушивал старуху, не «рявкал» на нее, она с ним охотно разговаривала. Мало-помалу он научился понимать ее «чалдонизмы», даже записывал некото 1 рые к се­ бе в записную книжку, заучивал, а потом при случае пускал в дело. Он уже знал, что «матерь» значит «много», «в саже уходилася» значило «сажей выпачкалась» и так далее. — А ноне, правда што,— смеялась старуха в ответ на его стара­ ния говорить по-чалдонски, — молодежь-то вся по-городскому говорит. Моя внучка и то давеча... Я говорю: лонись лето-то смошно было. А она: «Не лонись», бабушка, а «в прошлом году». Тьфу ты пропасть, ду­ маю, прости меня осподи! Туда же — «в прошлом году»!.. — Ну, а не жалко, баушка, что жись-то не така пошла? — спра­ шивал Смирнов, с трудом подбирая слова. — Дак, а че жалко-то? Дураки дураками жили. Только и делов было, что спину гнули на еду да на еду... А ноне машинёшки везде. Вот она, холера, — старуха тыкала пальцем в белую урчащую стиральную машину. — То, бывало, руками, все руками... Выстирашь — ох, ручень­ ки отымаются. Семья-то больша была у нас, а все больше мужики... Да настирашь, бывало, да на пролубь — полоскать. Да полошшишь, а во­ да-то ледяна, да вот так вот сделашь... — Старуха зажимала руки по­ верх фартука между бедрами. — Погрешь их меж стегнами-то да упеть — в пролубь. А выжимать — дак уж и сил нет... А ноне че! Ткнул эти рога-то в дыры, и заворковала, заплескалась. И выгоит тебе — дак ку­ да с добром!.. «Выгоит» значит вымоет, вычистит»,— тут же мысленно перево­ дил Смирнов. — Ну, а все ли плохо было, баушка? — Дак, а кто говорит, что плохо?.. Было и плохо. А все ж таки мо­ лодые были. А молодые-то когда, дак ить хорошо-о... ...Смирнов вошел в пристройку к бане — орда была вся в сборе: и парни, и девчонки. Лица у всех веселые, под мышками свертки, наст­ роение предбанное.