Сибирские огни, 1974, №10

— Банька — это дело, — заметил и «морячок». — Только уговор, ребята, — предупредил Смирнов, — если будете гнать, если скорей-скорей, а картошка будет оставаться в гнездах, имейте в виду — заставлю копать вторично. Это вы сто, а может, ты­ сячу раз повторите своим, вдолбите им в головы. Старосты, уяснив и это и пообещав следить и «за качеством», по­ спешили в клуб, чтобы растолковать своим «кадрам» суть нововведе­ ний и сообщить о бане; и вскоре клуб загудел. Группы, выслушав ста­ рост, принялись дотошно расспрашивать, точно так же, как сами старо­ сты только что расспрашивали преподавателя. Потом, разбившись на компании, обсуждали нововведения уже между собой, и клуб гудел, гудел. Нашлись и такие, которых глодало сомнение, которые сразу же настроились на худшее по принципу: от учителей, братва, ничего хоро­ шего не жди... Однако таких было меньшинство. Как ни крути, рассуж­ дало подавляющее большинство, а эдак-то, действительно, ближе к дому. ГЛАВА ВОСЬМАЯ День выдался хороший, ясный, с уже нежарким, осенним, невысо­ ким, но еще приветливым солнцем. Смирнов шел деревенской улицей в баню. Шел и разглядывал деревянные и кирпичные дома, шиферные, же ­ лезные и тесовые крыши, веранды, столбы с белыми изоляционными чашечками, скворечни, антенны. С тех своих студенческих уборочных он не бывал в деревне, и все эти последние годы она для него существовала как бы лишь теорети­ чески. Существовала и существовала где-то за тридевять земель, как Гонолулу или кратер вулкана Нгоронгоро. И когда он в своей работе, в быту, в лаборатории или на лекции говорил «вилами на воде писа­ но», то говорил так потому, что знал русский язык, а сами вилы он при этом не представлял. То есть не то, чтобы он не знал, что такое вилы, слава богу, помнил, как этими самыми вилами грузил овечий навоз. Ви­ лы он представлял. Но все последние годы он имел дело с этими самы­ ми вилами только вот в этом словосочетании «вилами на воде писано». Или он говорил иногда: «свинью подложит», и его общение с этими животными тем и ограничивалось, если не считать еще котлет и разных там поджарок... И вот он даже приостановился, чтобы получше разглядеть это жи­ вотное в натуре. Чушка умиротворенно хрюкала под забором, подста­ вив солнцу розовое брюхо с двумя рядами сосков-бугорков, и блажен­ но жмурились ее глаза с белесыми ресницами... «А вот он и петушок — золотой гребешок, — мысленно посмеивал­ ся Смирнов, глядя на воинственно расхаживающего среди покорных кур нарядного петуха. — Только почему-то гребешок у него не золо­ той, а красный, к тому же весь в коростах, кто-то ему подпортил, стало быть, этот самый гребешок...». А тут пестрый, с оттопыренными лопухами-ушами теленок уста­ вился на Смирнова, и глаза его что-то выражали, только Смирнов ни­ как не мог определить — что именно. Испуг? Настороженность? Удив­ ление? Любопытство? А может быть, все вместе? А у лужи-то — мать честная! — что творится!.. Две стаи гусей со­ шлись и угрожающе вытягивают шеи, и гогочут, и кричат друг на дру­ га, и конечно же, можно понять, из-за чего кричат. Ну, разумеется, из- за этой самой лужи с грязными, в отпечатках гусиных лапок, берега