Сибирские огни, 1974, №10

отметить не само по себе желание отдох­ нуть, «очиститься», а— поэтическое ощуще ние состояний погоды, ее перемен. Да и сказочная условность, которую любит Солн­ цев, тоже происходит от сближения с исто­ ками. Правда, сказочная условность у него встречается в сильно преображенном виде, но происхождение ее.не вызывает сомне­ ний: Ты уснешь —1 И будет город перестраивать себя. Будет стукать молотками и поскрипызать доской, звякать синими гвоздями, брякать красною скобой... Изобразительная точность столь необыч­ ных в данном сочетании эпитетов безупреч­ на. Воображение Солнцева тяготеет к сказ­ ке, фантастике, условности, вероятно, пото­ му, что он хочет простора, свободы ассоци­ ативного мышления. Поэт привносит в та­ кие сюжеты элемент игры, живого, непо­ средственного общения с читателем: «Хоти­ те. я вам почитаю, чего никому, никогда?». В стихотворении «Записка из зала» с отзву­ ками какой-то с кем-то полемики, с жало­ бами на «проработку» есть важное упоми­ нание «философий сказочных моих». Точное указание на природу — «сказочных», чуть ироническое к ним отношение, как бы со стороны,— «философий». Вот оно что! То ли сказка, то ли быль, понимайте, мол, как хотите. Нет, это не иг­ ра и не обман. Это всерьез. Сказочная ус­ ловность— форма проявления лирического характера, не претендующая на философ­ скую глубину, но и не лишенная значитель­ ности. Вариация сказки — сои («Зимние ночи»). Фантастика сна согрета бытовыми реалия­ ми. Тревожные ощущения выражены не прямо, они навеяны сном, обостренным фантастическим отражением реальной дей­ ствительности, противоречий жизни. Романа Солнцева нельзя упрекнуть в од­ нообразии, он постоянно ищет, пробует и при этом несет естественные потери. То он из фельетонной темы пытается извлечь поэ­ зию и терпит неудачу, так как не может со­ единить две струи — лирическую и фелье­ тонно-публицистическую («Озяблый ве­ чер...»), то не может завершить лирический сюжет («Я отрекусь от светлых окон...»), то пишет «Конспект поэмы» (вероятно, по аналогии с «Конспектом романа» Веры Па­ новой) или «Современные терцины»... Они старомодны, эти «Современные терцины» Солнцева с их альбомной лексикой и же­ манством. А «Конспект поэмы» — это па­ рад ассоциаций, далеко не всегда осмыс­ ленных. Ассоциации Солнцева почта всегда не­ ожиданны, но не всегда внутренне оправда­ ны. Его нередко подводит капризная само­ уверенность, а может быть, и неумение обуздать свое воображение. Все эти недо­ статки и до сих пор в какой-то мере ме­ шают творческому развитию Романа Солн­ цева, но все же строгости к себе у него ста­ новится больше, эстетический самоконт­ роль действует тщательнее.. Но есть и другая сторона самоконтроля —идейно-нравственная. В книге «Та осень» меня удивило 1 у(ихотворение «Ах, эстрада, зачем же...» Опять-таки вспоминается сти­ хотворение Е. Евтушенко «Эстрада», пожа­ луй, одна из са.мых честных и, несмотря на полемический пафос, аналитически выверен­ ных самооценок. Солнцев сближается с Ев­ тушенко только темой. В отличие от Евту­ шенко, где всю ответственность, критику и защиту эстрады берет на себя сам поэт, выступающий от своего имени, Солнцев как бы со стороны оценивает явления, он гово­ рит о поэте в третьем лице, осуждая его («Он забыл: лишь негромкий голос может звезд отдаленных достичь»), пуская по его адресу иронические стрелы. Роман Солнцев отдал щедрую дань «эст­ радным» стихам, и странно, Что он как-то отделил себя от эстрады, не найдя ей ника­ кого «оправдания». Тем более странно, что и после этого не отказался от написания стихов «эстрадного» плана. Я назову лишь несколько стихотворений нз книги «Мали­ новая рубаха», которые как раз типичны для «эстрадного» стиля: «Слух», «Почему человек, предавая другого...», «Сосульки — ракеты весны межконтинентальные!..», «Ма­ рафон», «Люблю тебя, девчонка!..». Их в книге больше, но эти — разнохарактерные — дают представление о том, что Солнцев отнюдь не преодолел навыков фельетонно­ публицистического и игриво-легкого письма. Скажем, стихотворение «Слух» ничем не отличается от предшествующих вариаций на эту тему, разве что более мягким, при­ мирительным тоном, если сравнить с жест­ кими евтушенковскими «Слухами». В сти­ хотворении «Почему человек, предавая дру­ гого...» поэт поднимает тему на публици­ стическую высоту, характерную для эстра­ ды, и публицистический пафос здесь вполне уместен. Все издержки «эстрадного» стиля про­ явились в стихотворении «Сосульки — раке­ ты весны...». Рассчитанные на эффект при­ зывные повторы-выкрики, риторические во­ склицания — все это и есть не больше, чем громыхание словами, которое еще раньше Солнцев осудил в стихотворении «Ах, эст­ рада, зачем же...». А «Марафон» — с его пафосом движения, со сменой декораций, с пестрым мелькани­ ем картин, произвольностью сопоставлений — разве он не предназначен для эстрадного звучания? Даже смысловая небрежность в конце («Упаду — клок травы шелковистой сжимая в горстях...» — нельзя же один клок сжимать в двух горстях!) характерна для стихов такого типа. Еще одно стихотворение — «Люблю тебя, девчонка!..» — представляет собою один из вариантов «игривой» эстрадной лирики, ад­ ресованной самой, пожалуй, неискушенной, самой молодой аудитории. Солнцев не преодолел еще до конца эст­ радной легкости, которая первоначально формировала его вкус и манеру. И он с а м несет ответственность за эти издержки сти­ ля. Но эстрада развила в нем чутье к сов­ ременной проблематике и способность за­ острять сюжет мысли в стихах. Это свойст