Сибирские огни, 1974, №10

обща от беды, которая была всюду рядом. Бывало, не выйдет она вечером на прогу­ лочный двор, и Станислав сам не свой от горя — что с ней? Бывало и так: кто-ни­ будь из друзей шепнет ему на ухо: «Беги, на горизонте она». Заводили товарищи и такой разговор: «Ты, парень, сохнешь, а она, может, забавляется тобой, как кошка мышкой. Напиши ей — так, мол, и так. Пе­ рекинь с камешком». Решился: написал, перебросил. И ответ получил. Тоже призна­ лась, что любит, ждет, надеется, тревожит­ ся. Нет, сердце не обманывало. И там, в соседнем секторе, кучившиеся на пятачке несчастные женщины тоже берегли светлые чувства девушки, которую фашисты арес­ товали в Кракове за связь с подпольщика­ ми. —■ Однажды я получил записку, — всплывали в памяти Станислава Александ­ ровича картины прошлого.— Кристина со­ общала, что штубовичка пыталась снять ее с виутрилагерных работ и отправить на за­ вод «Фарбениндустри». Это была бы ги­ бель. Но женщины заступились, отстояли. Хотели, чтобы она «не разлучалась» со мной. — Бэньде, бэньде (было), — подтверди­ ла пани Кристина, поняв, о чем рассказы­ вает муж. Известно, что щ освобожденном совет­ скими войсками Освенциме оставалось око­ ло трех тысяч узников — это были боль­ ные, дистрофики, которые едва держались на ногах или совсем не подымались, унич­ тожить которых гитлеровцы просто не ус­ пели. Отступая, они еще и за собой угнали более пятидесяти тысяч заключенных. Кро­ вавая история фашизма пополнилась ужа­ сами дикой расправы в пути. Раздетых лю­ дей гитлеровцы держали на стуже, мучили голодом, а потом, выполняя приказ Гиммле­ ра, требовавший не оставлять пленников противнику, спешно уничтожали их. Нет такой цифры, которая бы говорила, сколь­ ко человек уцелело на этой дороге смерти. В живых остались единицы, Александро­ вич — в их числе. — 18 января 1945 года была моя послед­ няя ночь в Освенциме,— вспоминает он.— Подпольщикам было уже известно, что гит­ леровцы погонят нас в Маутхаузен. Нака­ нуне вечером я решил сообщить об этом Кристине, попрощаться с ней. Она, оказы­ вается, уже все знала. Тихонько переброси­ ла через колючку мне сумку: собрала про­ дуктов на дорогу и даже раздобыла ботин­ ки. Это, пожалуй, меня и спасло. Я пок­ лялся, если жив останусь, приеду к Кристи­ не... Бежал Александрович, когда эшелон гна­ ли из Маутхаузена в Заксенхаузен. На пол­ ном ходу, ночью, оборвался в бездну. И удачно: не расшибся насмерть, не попал из огня в полымя. Первое, чему обрадовался, — снегу. Его было так много, кругом бело. Пригоршнями стал грести в рот — хоте­ лось пить, пить... В Краков добрался лишь через девять месяцев. Здесь отыскал квартиру, в кото­ рой жил отец Кристины. Он не прогнал пришельца, тепло принял и повел к дочери. И вот первые пожатия рук, первые поце­ луи. Сбылось то, о чем мечталось, что сог­ ревало там, в гитлеровском аду. С тех пор минуло едва не тридцать лет. У Александровичей трое детей. Старший уже окончил институт и, как говорится, вы­ порхнул из родного гнезда. Младшие — брат с сестрой — еще школьники, старше­ классники. Они живут, обогретые той лю­ бовью, что объединила в семейный союз русского па:рня с девушкой-полькой.