Сибирские огни, 1974, №10

ровней и глубже, и водил ладонью, чуть придавливая пальцы, растеряв внезапно слова поддержки и утешения, и вообще слова. А Лариса з а ­ кинула левую руку за голову, правую держала у горла, в вырезе со­ рочки, и лежала так, закрыв глаза. И вот в какую-то минуту она поше­ велилась, чуть повела плечом, он сразу убрал ладонь, думая, что она этого хочет, а она вдруг обеими руками рванула сорочку, разорвала ее п распахнула на груди, как в удушье перекатывая голову по подушке, и вновь взяла его ладонь и вернула на прежнее место, под растекшийся бугорок груди. Он отдернул было руку, машинально, как от горячего или запретного, но она не отпустила, прижала его ладонь и стала во­ дить ею в прежнем направлении и передвигала все выше, выше, к ма­ ленькому острому соску. И тут у него пересохло в горле, голова напол­ нилась тугим легким звоном, он почувствовал ее руку у себя на затыл­ ке, она нежно перебирала волосы и начала клонить, притягивать его го­ лову, шея и плечи ее напряглись, она начала приподниматься навстре­ чу, дрожа и всхлипывая, невнятно шепча что-то, и он уже не помнил себя... В оконце брезжил ранний апрельский рассвет, сероватые сумерки. На неширокой кровати лежали двое — мужчина и женщина. Он — с краю, головой к окну, она приникла к его плечу. Оба не то спали, не то дремали, приходили в себя после оглушительного, опустошающего рзрыва. Но вот мужчина открыл глаза, долго глядел в потолок, потом осторожно высвободил руку. Женщина шевельнулась, не открывая глаз, тихо попросила: — Не уходи... , Он не ответил. Встал с постели, ушел на кухню, пил там воду. По­ том лег на свою «сороконожку», выключил ненужный уже свет и молча курил. Ну? Что будем делать, гражданин Князев? Дококетничался? До- откровенничался? И не надо, не смей оправдываться, будто тебя охму­ рили, как мальчика. Ты этого хотел, вернее, был непрочь; как только Володька уехал, так ты и ждал, когда она п р о я в и т и н и ц и а т и в у , так и подыгрывал. Скажешь, она виновата? Может, и виновата, но она тебя любит, и в этом — ее оправдание. Она добилась, чего хотела, а ты... Ты стал подонком. Побоялся выглядеть в ее глазах твердолобым стоиком? Не захотел обидеть? Грош цена твоему великодушию! Ты ее сейчас обидел во сто крат больней. Как ты ей завтра в глаза посмот­ ришь? А Володька? Как ты посмотришь в глаза Володьке, пусть он даже и не узнает ничего? Не узнает, что его любимый начальник наставил ему рога. Как ты будешь с ним работать, разговаривать как будешь? Немыслимо... А может, объясниться с ним, покаяться? Облегчить душу? Нет, для таких ударов он еще не скоро созреет... Вот она — необратимость поступков! Неверный шаг, неосмотри­ тельное слово — и хоть бейся потом головой об стену, грызи землю, проклинай себя последними словами — ничего не вернешь, не попра- зишь. Свершилось. Ну, хорошо, давай оставим эмоции и рассмотрим возможные ва ­ рианты! Вариант первый. Завтра ты ей признаешься, что вел себя не­ достойно, непорядочно; улетишь в командировку и пробудешь там две недели. А она тем временем подыщет себе комнату и съедет. Скорей всего, так она и сделает. Для Володьки вы вместе придумаете вполне правдоподобное объяснение, что ей было тоскливо одной или боязно,