Сибирские огни, 1974, №9

— Значит, из Хакасии ждете сватов? Я был в Абакане, там мно­ го хороших джигитов. — Теперь все пути-дороги переплелись. — Яманай кинула взгляд на жену Эрдена. — А у тебя родители живы-здоровы, дочка? Фатима коротко ответила, что отец у нее жив. Яманай кивнула, и тотчас предложила что-нибудь спеть, и сама затянула протяжно и прон­ зительно: Думала, приедет дядя, Стала сушить сурочье мясо, Не дождавшись дяди, Долго плакала на каменистом бугре... — Жену, Эрден, научи петь по-алтайски, тогда совсем ладно будет, — засмеялась, закивала она головой.— Ну, давай, давай, запевай те­ перь ты. Эрден не отказывался. Голос у него был просторный, легкий, и были это песни земли, сохранившей следы его детства: Мы не вершины двух гор, Живы будем — встретимся снова... Яманай подхватила: Глядя на следы проскакавшего коня, Узнаем, какой он был масти... Голоса их слились. Песня дрожала, уносясь по хребтам, задевала зеленые крылья лесов, что качались у подножья Уч-Сюмера. Горы, близкие и далекие, слушали песню. Фатима, сидя на белой кошме возле жаркого очага, покачивалась в такт. Потом она прилегла и слушала, потом ей стало казаться, что она и сама поет, хотя и не знает слов... — Смотри-ка, Эрден,— шепнула Яманай, дотронувшись до его ру­ ки. Темная стриженая голова Фатимы резко выделялась на белой кош­ ме, строгие черты, как всегда во сне, распустились, в лице обозначилась какая-то беззащитность, отчего сердце у Эрдена защемило, и он поче­ му-то подумал: «Если бы жива была мама!»... День угасал. Вершины Уч-Сюмера сияли еще ослепительней — солнце жгло их последним огнем. Становилось заметно прохладнее — так всегда становилось здесь в конце дня, еще когда Эрден жил с ма­ терью вот в таком же аиле, притулившемся у красной скалы. Листвен ницы, тогда молоденькие, теперь разрослись, раскорячились и кружили по скалам, изогнутые, нескладные, словно исполняли шаманский танец. Эрден карабкался наверх и узнавал расселины, по которым лазил мальчишкой. Отсюда загоны и кошары, отстроенные заново, но уже по­ серевшие от непогод, казались старее, и легко было представить, что так когда-то все и было, и вот-вот выбежит мать из аила, приставит ладони ко рту, закричит: «Где ты, Эрден? Солнце уже садится! Давай...» Она в кирзовых сапогах, в старой, наброшенной на плечи шубе, с косами из- под круглой бархатной шапки, опушенной белкой. «Если б не ходила за бруцеллезными коровами, может, и теперь была бы жива», — со стес­ ненным сердцем подумал Эрден. Ему живо представились те далекие зимние дни, тащившиеся со скрипом и шатанием, как тяжело груженные старые сани. Так и слыша­ лись ему вздохи коровьи, голодный рев и мычание. А заболеет, бывало, мать — Эрдену чистить хлева. А мать, полу­ лежа возле холодной железной печки, мучительно кашляет и тихо бес­ слезно плачет. С нетерпением ждал мальчик, когда пройдут морозы. Он