Сибирские огни, 1974, №9

лобцов, разведясь с женой, решил «с ходу» обзавестись любовницей, и вскоре ему представился удобный случай. Владимир Семеныч познакомился с Валей «с сырза- вода» («она была из деревни, почтитель­ ная. это понравилось Владимиру Семены­ чу»), притласил ее для начала в кино, а затем предложил пойти к нему в гости. Доверчивая девушка, ничего не зная об истинных намерениях своего учтивого ка­ валера, охотно согласилась и последовала за Владимиром Семенычем в его «апар­ таменты», И вот тут Шукшин рисует нам убийственную пародию на ставшие уже традиционными в -нынешней «любовной» беллетристике сценТти совращения. Комиче­ ский эффект в рассказе достигается тем, что Владимир Семеныч с педантичной точ­ ностью проделывает то же самое, что де­ лают в подобных случаях герои-соврати- тели. Войдя в квартиру, он прежде всего широко распахивает двери обеих комнат, демонстрирует их современную меблировку. «— Ну с... вот здесь мы и обитаем! — шум­ но говорил он.— Не хоромы, конечно, но как ювврит один мой коллега, я под этой работой подписываюсь. Как находишь? — Хорошо,— похвалила Валя.— Очень даже хорошо!..». Затем «Владимир Семеныч появился в комнате с подносом в руках. На подносе — медный такой сосудец с кофе, малые чашечки.— Жить тем не менее надо кра­ сиво,— сказал он.— Прошу: сядем рядком, потолкуем ладком... Сели к столу, где стояли бутылка шам­ панского, вазы с конфетами, с орехами, с печеньем. Владимир Семеныч нагнулся вбок куда-то и что-то такое включил — щелкнуло. Музыку, оказывается: в комна­ ту полились грустные, человечнейшие зву­ ки. — «Мост Ватерлоо»,— сказал Владимир Семеныч тихо, И смело посмотрел в глаза девушке: — Как находишь?» Но оказывает­ ся, вся эта «техника совращения» настоль­ ко устарела морально, что на нее не «клю­ ет» даже вчерашняя деревенская девчон­ ка. И все кончается для Владимира Се­ меныча самым постыдным образом. В от­ вет на предложение выпить на брудер­ шафт, как того требует «современный уро­ вень», Валя с чисто деревенским просто­ душием говорит: «— Да давай прямо выпьем!.. Какого дьявола будем кособочиться? — Но образуется же два кольца...— Владимир Семеныч растерялся от ее сер­ дитого голоса.— Зачем же ломать тради­ ции? Музыка такое играет... Мы ее еще по­ том разок заведем. Мм? — Да не мычи ты, ну тя к черту!.. Со своей музыкой... Не буду я так пить. Ото­ двинься. Трясется, сидит, как...— Валя сама отодвинулась. И поставила фужер на стол». И вот тут из галантного кавалера В л а­ димир Семеныч мгновенно превратился в махрового хама, и проявилась тут истин­ ная его «сущность» во всей своей безобраз­ ной наготе. * — Выйди отсюда,— негромко, зло ска­ зал Владимир Семеныч.— Корова. Дура. Валя не удивилась такой чудовищной перемене. Встала и пошла надевать плащ. Когда одевалась, посмотрела на Владими­ ра Семеныча. — Корова,—еще сказал Владимир Се­ меныч. — Ну-ка!..— строго сказала Валя.— А то я те пообзываюсь тут. Сам-то... слюнтяй. Владимир Семеныч резко встал. Валя поспешно вышагнула из квартиры. Да так крепко саданула дверью, что от стенки над косякам отвалился кусок штука­ турки... — Корова,— еще раз сказал Владимир Семеныч. И стад убирать со стола». Три рассказа, три житейские истории, три анекдота. Однако «глубокого смысла», поучительности и назидательности, если хотите, в них куда больше, чем в иных обширных повествованиях о «соблазнен­ ных и покинутых»... Тут можно сделать нехитрое сопоставление. В сущности рас­ сказанные Шукшиным «случаи» вполне равнозначны тем любовным историям, ко­ торые происходят у Сапожникова, Про­ копьевой, Каугвера. Скажем, история, при­ ключившаяся с Санькой Журавлевым, под стать «палатному» роману Пупарта с Евой («Шестая хирургическая»); несча­ стье, постигшее Серегу Безменова, срод­ ни горю Нюры Травушкиной («Не дозо­ вешься»), а сцена неудачливого совраще­ ния из «Владимира Семеныча» хорошо «рифмуется» с эпизодом, когда Саша Чер­ ных приводит к себе на квартиру Женьку Димову («Счастливчик Л азар ев»), Ситуации в общем-то схожие, но на­ сколько различно их «толкование» у Шук­ шина и у названных авторов! И насколько самобытен Шукшин в обрисовке своих «морально неустойчивых героев»! Ведь кто . такие эти «герои»? Если брать во внима­ ние лишь их чисто человеческие, «личност­ ные» качества, самобытного в них мы об­ наружим немного. И Клара, и Владимир Семеныч, и директорша ресторана из рас­ сказа «Версия» — это все те же мотыльки, порхающие по жизни в поисках чувствен­ ных удовольствий, все те же любвеобиль­ ные прожигатели жизни, которых литера­ тура наша «поставила» уже читателю в немалом количестве. И Шукшин, не мудр­ ствуя лукаво, обрушивается на этих люби­ телей острых ощущений с беспощадностью сатирика. В половодье «свободной любви», захлестнувшей ныне определенные круги молодежи (и немолодежи такж е), писа­ тель видит типичное проявление мещан­ ской психологии. Ибо повышенный спрос на «свободную любовь» — не что иное, как очередная мода дурного пошиба. А до вся­ кой «моды», особенно если от нее отдает гнилым душком западных влияний, охочи прежде всего мещане... Однако под пером Шукшина лица эти обретают настолько острую характерность, что кажутся нам в своем роде открытием, новым словом в разработке типа любвеобильного мещани­ на, поборника «простоты нравов». И дело здесь не только в умении Шукшина повер