Сибирские огни, 1974, №9

Стояла она долго, опустив в недоумении голову. «Вон как обернулось счастье-то, за беду зацепилось»,— подумала вдруг. И что те пустячные обиды и горести, какие дала ей жизнь? За что он так? Мог сказать ей, что все это пустое. Мог в конце концов уйти и не томить душу, не таиться. Меня-то за что?». Картина и вцра.вду весьма красноречивая. Однако иллюстрирует она не столько горе­ стное положение героини, сколько извест­ ную мысль В. Г. Белинского, заметившего од­ нажды, что мелодрама не есть драматиче­ ская картина, театральный эффект не есть выражение чувства». «С кем греха не бывает» Фраза, вынесенная нами в качестве заго­ ловка, взята из рассказа Владимира Зыкова «Костер на снегу» («Дальний Восток», 1973 г., № 6 ). Вместе с тем фраза эта с ис­ черпывающей полнотой выражает и глав­ ную мысль данного произведения, и нравст- веняо-этическую позицию автора. К пози­ ции мы еще вернемся специально, а пока до­ ведем до сведения читателя, что же проис­ ходит в этом рассказе, носящем такое изы­ сканно-романтическое название. В основу «Костра на снегу» положена еще одна «типичная» история неудачной любви, которую поверяет нам сама пострадавшая — инженер-геолог Галя (фамилию героини автор не сообщает из соображений, по-види­ мому, конспиративных). Суть этой истории можно изложить буквально в одном предло­ жении, но в таком случае, боюсь, читатель не сумеет оценить всей ее исповедальной прелести. Ибо героиня-рассказчица потому и открывает свою душу, чтобы ее поняли и «прониклись». И посему нам придется из уважения к благородным порывам героини снабдить наш пересказ наиболее характер­ ными выдержками из ее исповеди. Начинается рассказ так: «Я не хотела, чтобы у него затекла ру­ ка, и осторожно высвободила голову. Он по­ ворочался, но вскоре затих. А я лежала и смотрела в потолок». Как видим, кое-что уже ясно: главные ге­ рои—он и она,—«принадлежат друг другу». Вначале так и думаешь, что это молодоже­ ны, не использовавшие еще до конца свой медовый месяц,— столько взаимной нежно­ сти, столько стыдливой ласки-и целомудрен-' ной восторженности в их обращении друг с другом! «Андрей подошел меня поцеловать. Я обняла его .рукой за шею: «Ах ты, моя радость...» — «Спи, Галчонок, спи»,— отве­ чал он». «Со мной творилось то же, что и в первый раз, когда он сказал: «Ты ведь женщина!..» — радость быть женщиной с ним — голубоглазым и щедрым». «Вчера я рассказала ему о доме, о том, какие слав­ ные, с корочкой по краям, блинчики печет мать к моему приезду. Он напек таких блинчиков. Они лежали горкой на тарелке, а рядом прел чайник со свежим чаем. Я, улыбаясь от неизведанного чувства заботы и уюта, быстро умылась, взяла полотенце». Но вскоре выясняется: все эти умилитель­ но расписанные автором картины отнюдь не семейная идиллия, а -нечто другое. Имен­ но то, что на безжалостном языке юристов зо-вется «сожительством». У Андрея в Ир­ кутске есть жена и маленькая дочь. И вско­ ре, как напоминание об отцовских и суп­ ружеских обязанностях, в партию на имя Андрея приходит телеграмма: его дочь боль­ на, и ему надлежит срочно вылететь домой. Галя решает лететь вместе с Андреем и срочно берет отпуск. «Финт» по меньшей мере странный, но перед отлетом у Гали происходит такой разговор с подружкой: «— ...И давно у вас с ним? — Двадцать четыре года и двенадцать месяцев. — Лихо. Значит, скорее всего, еще и при мне ворковали. Да ты не в больницу ли, го­ лубка, вылетела? — С чего ты взяла? — Брось, знаем, отчего дети родятся,— не ты первая... Говорят, одну селедку жрешь?» Д а, проницательная подруга права: Галя беременна и летит в Иркутск не только из боязни расстаться с Андреем, но и по при­ чине суровой необходимости. Однако, едва самолет приземлился в Иркутском аэропор­ ту, как: «Пестрая, как на пикнике, толпа высыпала из павильона. Женщина в свет­ лом платье, припав к плечу, уводила Анд­ рея, на колене у него висела, приплясывая, девочка с большим голубым бантом и плать­ ицем (?) в розовый горошек. Андрей отст­ ранился от жены, нагнулся, взял девочку на руки,— я увидела его багровые щеки,— он не оглянулся». Героиня, таким образом, остается на бо­ бах, и вот тут, сидя на лавочке у автобус­ ной остановки и приводя в порядок свои «мысли и ощущения», она приходит к выво­ ду, что все случившееся с ней не бег весть какая драма: «Чего тебе, действительно, больше всех надо? Получила и хватит...» И вообще все можно пережить: «с кем греха не бывает, не так страшен черт». Засим Г а ­ ля улетает обратно в партию, и через опре­ деленный срок на свет появляется Андрей­ к а — сын сбежавшего к законной жене «го­ лубоглазого и щедрого» Андрея. «Думаю, что каждый, у кого в жизни был свой пере­ вал и неизбежная полоска холода, поймет меня»,— заканчивает Галя свой рассказ о том, как она, мужественно презрев все пред­ рассудки, стала матерыо-одиночкой. Героиню, конечно, понять можно... Гораз­ до труднее понять автора. Во имя чего, соб­ ственно, рассказана им эта «чисто личная» история о том, как появляются на свет не­ законнорожденные дети? Ведь помимо того, что перед нами творение весьма незрелое и неряшливо написанное (в «Костре на сне­ гу» сплошь и рядом встречаются такие вот перлы: «Двое парней в расстегнутых до пу­ па рубашках приветливо посторонились»; «Наконец, пересчитав все бревна на выпук­ лой груди моста, появился автобус»; «Мяг­ кие кудельки падают на открытый лоб, и,