Сибирские огни, 1974, №8

непутевый). Там и чудак, который построил дом без окон и теперь хочет перетаскать к себе солнечный свет в сумке, и плакса, рев которого пуга­ ет стадо, и трус, принявший бурундука за тигра. По моему глубокому убеждению, сатирическая поэзия важна для ребячьего воспитания ни­ чуть не меньше, чем сказки или лирика. Не случайно в детском фольк­ лоре различных народов всевозможные дразнилки, насмешливые песен­ ки и всякое такое прочее занимают столь почетное место: они помогают детям избавляться от дурных характеров и дряблых мускулов, расти сильными и веселыми. А сказки? — спросят меня. Сказки, легенды, былины — это словно материнское молоко детской поэзии. Так, по крайней мере, кажется мне, с малых ногтей росшему в мире фантазий, навеянных бабушкиными рас­ сказами. В том детстве — забитом, темном, жалком, холодном и голод­ ном — что могло бы статься с маленьким человеком, если бы не были ему спасением эти прекрасные фантазии, эти мужественные сказки? У меня есть сын, которого так же, как и меня, зовут Семеном. Ко­ нечно, у него совсем иное детство, живет он в другое время. Но мне так хочется, чтобы и в счастливую пору эти сказки и легенды были дороги для мальчишки не меньше, чем в моем суровом детстве. Мой Семен вы­ рос со сказочными героями якутского эпоса — с Нюргуном Боотуром- Стремительным, под взглядом которого две ветки превращались в двух молодцов, сцепившихся в рукопашной, задетые его конем древесные корни оборачивались в безобразных сварливых старух, а комья земли из-под копыт — в черных каркающих воронов; с премудрым старичком Сээкэном Сэсэн, который ростом в семь вершков, но с бородою в семь взмахов руки, способным при помощи своих песен совершать чудеса; с отважными малыми пташками, которые в конце концов одолели жутко­ го великана-обжору Анга Монгус, проглотившего табун лошадей... Многие из сказок-стихов, услышанных Семой в детстве, я сам сочи­ нил: «Круглая юрта», где оживают вещи, стараясь предугадать любое желание человека, «Мороз», где зимняя стужа обретает облик фантасти­ ческого животного, «Жаворонок» — о маленькой птахе, прилетевшей в холодную Якутию раньше срока с отважным намерением растопить взмахом своих крыл двухметровый лед наших озер... Маленький Сема страстно мечтал съехать на лыжах с самой высо­ кой на Лене горы, с Чочур-Муран. И вот однажды я прочел ему герои­ ческую легенду о храбром парне, который, спускаясь с горы, достиг та­ кой скорости, что взмыл на лыжах в небо, прочертив там сияющий след,— ведь недаром якуты и на самом деле называют Млечный путь на свой лад — «Лыжней небесного парня»! Мой Сема подумал, что это явно про него, и был несказанно горд таким поэтическим намеком. Зато когда он узнал себя в стихотворении- дразнилке, обида была так велика, что он даже пошел на преступление, стянул листок со стихами с отцова стола и вернул лишь под «честное- честное слово» не показывать его никому. Сейчас Семен уже в девятом классе. Иногда он, случается, пропускает уроки из-за хоккея или фут­ бола, нарушает режим, так необходимый для спорстмена. Мне такие его поступки ужасно как не нравятся, и я ему твердо пообещал: не исправится — попадет в стихи. Парень и не подозревает, каким мощным «двигателем» является его черноглазая мордашка для моей детской поэзии,— я желаю Семену того, чего желаю всем советским детям; думая о нем, вижу всю детвору нашей большой земли. Заговорив в связи с детскими стихами о реальных истоках творче­ ства — о жизненном подобии, общении со своими героями, я невольно