Сибирские огни, 1974, №8

Н. Н. Сушкиной и многие другие дневники полярных путешественников и ученых. Эта маленькая, карманного формата, книжица в бумажном переплете — еще один вклад в географическое исследование Таймыра, в раскрытие его тайн. С. ЩЕГЛОВ Е. Беленький. Горьковская тетрадь. Новоси­ бирск, Зап.-Сиб. кн. изд., 1972. Переписка Горького с сибирскими лите­ раторами, дополненная их воспоминаниями о своем литературном наставнике и друге, из­ вестна по сборникам «Письма в Сибирь» (Новосибирск, 1946), «Горький и Сибирь» (Иркутск, 1949; Новосибирск, 1961). Однако 'все они содерж ат только свод фактов, ма­ териалов. Е. Беленький приступает к их си­ стематизации, обобщению. Помимо н азван­ ных сборников, тома «Летописи жизни и творчества Горького» и «Архива Горького», «Сибирские огни», «Литературное наследст­ во Сибири» и «Сибирская энциклопедия», ереванский сборник «Горький и литература народов Советского Союза», ярославский сборник «Позывные сердца» — вот далеко ее полный перечень разнообразных источ­ ников, которые тщательно обследованы ав­ тором и позволяют ему развернуть тему масштабно, целенаправленно. Своеобразным «прологом», обосновываю­ щим самое зарождение темы, выступает д о­ вольно неожиданный раздел «Сибирь в ж из­ ни Горького», с его вехами: высылка деда по отцу в Сибирь, бегство Максима Пешко­ ва из Тобольска, казанские, красновидов- ские и тифлисские встречи Алексея Пешко­ ва с прибывшими из Сибири политическими ссыльными, общение на Капри с сибирски­ ми большевиками, художниками, литерато­ рами. Здесь корни крепнущего интереса пи­ сателя к суровому краю, который дал миру «десятки и сотни красиво выкованных душ» >. Не отсюда ли активное участие Горького в литературном движении Сиби­ ри, горячее внимание к судьбам Г. Гребен­ щикова, Вс. И ванова й иркутских пионе­ ров, авторов «Базы курносых». Оказывается, «сибирская тема» в горьков­ ском творчестве представлена не то льк о/к ак это считалось издавна, известным рассказом «Ма-аленькая», но такж е затрагивается че­ рез рассуждения или воспоминания Тараса Маякина и Ромася, М арка Васильева и купца Тимофеева из г. Канска («И здале­ ка»), Дмитрия Самгина и Ияоко.ва, через отдельные детали пьес «На дне» и «Дачни­ ки», через очерки о сибирском павильоне на Всероссийской промышленной выставке (1896) и «Рассказ о необыкновенном» (1925). Так, словно бы пунктиром, намеча­ ются м и ом е смысловые линии, восходящие к широкому обобщению. Край с репутацией «гиблого места» и могучей, .нетронутой при­ родой, ж адно ждущей приложения умных рук. С бедствиями крестьян-переселенцав и стойким сопротивлением политических 1 М. Г о р ь к и й . Собр. соч. в 30 томах, т. 29, стр. 201. Далее везде цитаты по это­ му изданию. ссыльных. Со вспышками мятежей, с парти­ занским антиколчаковоким движ ением .' Край, который закономерно д в и га ется' по пути социалистического переустройства, превращения в «завод и житницу держ авы , ее рудник и арсенал» (Твардовский),— именно такое будущее Сибири провидел Горький. Автору «Горьковской тетради» важны не .просто отдельные детали, любопытные сами по себе: они отбираются лишь тогда, когда расширяют общие идейно-образные мотивы горьковского творчества. Сколько исследований было написано о драм е «На дне»! Сколько копий сломалось, в боях из- за образа Луки! А ведь, действительно, никто не заметил, что мечту человека о «праведной земле» развенчивает именно политический ссыльный. «И вот в это место — в Сибири дело-то было — прислали ссыльного ученого... с книгами, с планами он, ученый-то...» (т. 6, стр. 150). Е. Белень­ кий пишет: «По-видимому, география прит­ чи, казалось бы, лишенной локального от­ тенка, избрана не случайно. Луке, очевид­ но, нужно было, чтобы смерть бедного че­ ловека, вся отрада которого была в мечте о несуществующей «праведной земле», оказа­ лась на совести не .просто носителя суровой правды, ученого с картами и книгами.^Бы ­ ло важно намекнуть, что это ссыльный, то есть человек, связанный с освободительным движением, в основе которого лежит ак­ тивное стремление к переделке обществен­ ной жизни, а не пассивное, мечтательное прозябание в надежде на уж е готовую «идеальную землю». Однако вряд ли такое, любопытное само по себе, наблюдение позволяет трактовать образ Луки только как лукавого старца, но­ сителя идей пассивности, «традиционного утешителя». Е. Беленький, словно противо­ реча самому себе, тут же отмечает и дру­ гое: Л ука дает Ваське Пеплу «категориче­ ский совет» идти .в Сибирь: «Вору и .ворову сыну, оказавш емуся .в тупике. Л ука указы ­ вает на, может быть, единственный выход. И в данном случае это делается б е з в с я ­ к о г о л у к а в с т в а , и з и с к р е н н е г о с т р е м л е н и я п о м о ч ь б е д н о м у п а р н ю » (подчеркнуто мною. — М. С.). Автор фиксирует здесь внимание на «си­ бирском мотиве»: «А хороша сторона — Си­ бирь! Золотая сторона! Кто в силе да в ра­ зуме, тому там — как огурцу в парнике» (т. 6, стр. 134). Но читатель задумы вается попутно и о других сторонах характера Л у ­ ки, являющегося, значит, не только вредо­ носным обманщиком. Действительно, в ли­ тературоведческих работах последних лет и практике театра 1 накопились материалы, заставляющие более диалектично рассмат­ ривать поведение и общую оценку Луки, едва ли не самого противоречивого горь­ ковского персонажа. Противоречивым нам представляется еще одно положение. Автор утверждает, что ку ­ 1 См. работы Ю. Юзовского. Г. Гачева, спектакль в театре «Современник» и ин­ тересные (пусть не бесспорные) рецензии о нем Е. Сидорова. И. Соловьевой и В. Ши­ товой.