Сибирские огни, 1974, №8

натуралистических деталей в духе итальян­ ского неореализма — через .всю сцену про­ тянута веревка с сохшущим бельем, на сту­ пеньках дома в самых 'непринужденных по­ зах леж ат фигуры спящих гуляк, которые так и не смогли добраться до собственных постелей. В этом очевидном противоречии между декорацией и характером происхо­ дящего на сцене есть свой эффект, контра­ ста, сознательное противопоставление, опре­ деленная мысль, о которой ,мы скаж ем ни­ же. Ромео появляется из глубины сцены, озор­ но, насмешливо перепрыгивая, переступая через тела захмелевших гуляк. Вдруг он ви­ дят рыцаря, прощающегося с дамой после ночного свидания, она целует его и исчезает в дверях дом а. Это Розалина, в которую пылко влюблен Ромео. Он досадует, сердит­ ся, ревнует. Так понимаешь причину и цель ночных «шатаний» Ромео — это не блуж ­ дания одинокого мечтателя, очевидно, он н а­ стойчиво преследовал предмет своей стра­ сти и теперь негодует, что «прозевал», не смог настичь возлюбленную и своего сопер­ ника. В это время появляются чуть подвы­ пившие Меркуцио и Бенволио, видят Ромео и начинают разыпрьгвать его — преувеличи­ вают свое опьянение, делаю т вид, что не могут держ аться на ногах, шутливо повиса­ ют на нем, и он вынужден тащить их с пло­ щади. Навстречу им идут сонные, еще не совсем проснувшиеся слуги, торговцы фрук­ тами, обозначается движение пробуждаю ­ щегося города. Т ак начинается обычное ран­ нее утро после южной ночи, очевидно, пол­ ной тайных свиданий, любовных приключе­ ний, попоек и драк. Все включены в этот пестрый водоворот обыденности, все его участники — и будущие герои трагедии, и эпизодические, ж анровы е персонажи. Спек­ такль начинается почти бытово, едва ли не комедийно. И з дома Капулетти выскакивает бойкая служ анка, шустрая, смешная девчонка в я р ­ ко-желтом платье с торчащими тугими ко­ сичками. Д разнящ е играя бедрами, она на­ чинает снимать белье с веревки и склады ­ вать его в корзину. А у дома Монтекки только что вышедшие слуги усердно выби­ вают пыль из камзола хозяина. К окетливая девчонка из кожи вон лезет, чтобы привлечь внимание молодых слуг — озорно и призывно демонстрирует свои пре­ лести, комично перегибается над корзиной с бельем, чтобы получше показать глубокий вырез корсаж а, туго обтянутые юбочкой бедра. К ак будто невзначай, она приближ а­ ется к слугам из дома Монтекки. Все это она проделывает столь соблазнительно, что в конце концов молодые люди бросают свое занятие и устремляются вслед за служ ан­ кой. Она торж ествует — ей только того и надо было —■ обратить на себя внимание, вскружить головы, а потом притворно убе­ гать, изображ ать испуг, гнев и, наконец, дать себя поймать. Что может быть лучше такой забавы! Смешными высокими прыж ­ ками своевольной дикой козы проносится она по сцене, и ветер веселой погони пару­ сом надувает ее легкое платье... Слуги Монтекки ловят ее, начинается воз­ ня, грубоватая любовная игра, служ анка притворно сердится, отбивается, брыкается, но в это время из дома появляются слуги Капулетти, и ей ничего не остается, как р а­ зы грать сцену оскорбленной добродетели — она выставляет напоказ синяки, уже совер­ шенно искренне возмущ аясь посягательст­ вом на свою честь. Эта новая игра так ж е увлекательна, к ак и первая, тем более, что и в ней она обретает торжество своего ж ен­ ского самоутверждения — вот ведь как ее прелести распалили молодых парней! Но, естественно, что слуги из дома Капулетти встают на защиту ее «чести», задираю т слуг Монтекки, и мало-помалу на площади н а­ чинается кровавая драка. В збалмошная ко­ кетка и не подозревала, что затеянная ею кутерьма приведет к такой развязке. Мужчины дубасят друг друга кулаками и палками, женщины таскают друг друга за волосы, выбежавшие на шум господа де­ рутся на мечах и рапирах. В побоище ввязываются Тибальд, Мерку­ цио, Бенволио и Ромео. У Шекспира он не участвует в этой сцене. Но, очевидно, мог участвовать, недаром синьора Монтекки спрашивает у Бенволио: «А где Ромео? Ви­ делись вы с ним? Он .не был тут? Он прав­ да невредим?». В тревоге вопроса слышится возможность этого участия. Ромео такой же, как и все, драчун и повеса, к нему, как и ко всем почти действующим лицам спек­ такля, могут быть обращены слова Мерку­ цио, адресованные Бенволио: «Милый мой, ,ты горяч, как все в Италии, и так ж е скло­ нен к безрассудствам и безрассуден в склонностях». Прошатавшись всю ночь в поисках Р о за­ лины (безрассудство!), утром он ввязы вает­ ся в очередную драку между людьми Мон­ текки и Капулетти (новое безрассудство!). Ромео А. Бердышева очень красив, строен, прекрасно его юношеское лицо с конной гу­ стых черных волос, «о постановщики пока лишают его каких-либо черт возвышенной мечтательности, поэтичности, исключитель­ ности. Все это придет потом, а пока Ромео такой ж е веселый, сумасбродный, горячий парень, как все остальные, как Меркуцио и Бенволио. В этой неразлучной троице Бенволио (Т. Пузь) — самый юный, хруп­ кий подросток, почти мальчик (его роль ис­ полняет танцовщица, травести). Эта краска делает определенным обычно довольно без­ ликий персонаж — Бенволио в новосибир­ ском спектакле по-детски предан своим бо­ лее старшим друзьям , старается не усту­ пать им в забавах и драках, образ обретает живые комедийные и трогательные краски, свою тему наивного, восторженного nOi3Ha- ния жизни, ее радостей, потрясения от пер­ вого столкновения со смертью, когда он те­ ряет своего веселого друга и наставника Меркуцио. Интересно и неожиданно решен образ Эскла, герцога Вероны (Г. Рыхлов). П ра­ витель стар и немощен, ©го вносят на пло­ щ адь в кресле, с которого он, каж ется, ни разу не встает. Постановщики вместе с ак­ тером строят своебразный «монолог рук», размышляющих, спрашивающих, колеблю­ щихся, как чаши весов правосудия, лрика-