Сибирские огни, 1974, №8

тайных в народе веками трудовой жизни. И вряд ли одними этими устоями можно укрепить человека, испытываемого совре­ менностью. Но эта надум анная концепция настолько овладела критиком, что ему начинает изме­ нять читательское чутье. Так, героя «Раска- са», человека духовно заскорузлого и пото­ му изображенного гротескно-иронически (хоть и не без трагических тонов), Л . Емельянов провозглаш ает «человеком безбрежного нравственного здоровья». А в Пашке Холмане ком, славном, но легкомыс­ ленном парне, типичном «чудике» (а «чу- ^ и к » у Шукшина всегда находится на опре­ деленной дистанции от авторского идеала), критик увидел «некую завершенность, не­ кий нравственно-психологический итог, ког­ да все мучительные противоречия самого процесса развития уж е преодолены и пре­ одолены успешно». Прибавил Пашка к «нравственным началам жизни» свой «ж из­ ненный .напор» — и достиг идеала. Чего про­ ще! В статье «Единица измерения» из-за ча­ стокола фраз против «почвенничества» яв­ ственно выступает все та ж е «почвенниче­ ская» концепция. И — обнаруживает свою несостоятельность в столкновении с живым, многомерным, динамичным творчеством В. Шукшина. Иное дело, что за тысячеле­ тия труда, борьбы с социальным гнетом на­ род выработал свои представления о пра­ вильной жизни, о счастье. Т ак ведь Матвей Рязанцев в «Думах», а затем и старуха К андаурова в «Письме» о том и сожалеют, что условия жизни не позволяли следовать этим идеалам : «Но т ад а такая жизнь была: вроде не до ласки, одна работа на уме»,—■ объясняет старуха. Зато теперь она хочет, чтоб сейчас, когда ж изнь переменилась к лучшему, эти идеалы стали нормой повсе­ дневной жизни. Т ак что ценности, вы стра­ данные шукшинскими стариками, принадле­ ж ат не к тому, что утрачивается, а к тому, что еще не осуществилось, но уж е может осуществляться. Это те ценности, о которых сказано в Программе советских коммуни­ стов: «Простые нормы нравственности и справедливости, которые при господстве эксплуататоров уродовались пли бесстыдно попирались, коммунизм делает нерушимыми жизненными правилами как в отношениях между отдельными лицами, так и в отно­ шениях м еж ду народами». До недавнего времени в творчестве Шук­ шина мудрый опыт народных устремлений и выходки «чудиков» существовали как бы независимо друг от друга. Но вот появилась киноповесть «Калина красная». Героя этой повести, Егора Прокудина, на­ до видеть в ряду с подобными ему характе­ рами — например, Спирькой-«Суразом», ге­ роем рассказа «Степка». Лишь тогда будет видно движ ение героя и смещение автор­ ской позиции. В «Калине красной» Шукшин впервые по­ казывает мучительный процесс нравственной переориентировки сильного, стихийного ха­ рактера, восстанавливающего утраченные связи с атмосферой трудовой жизни н аро­ да, приобщающегося к опыту честных лю ­ дей, очищающего себя от грязи и накипи. Писатель не забы вает сказать о дорогой це­ не, которой оплачивается это возвращение. Все это ново дл я Шукшина, склонного скорее к раскрытию характера в данных об­ стоятельствах, чем к развитию его. Но в «Калине красной» сказалась сл а ­ бость, в общем-то, характерная дл я боль­ ших прозаических работ Шукшина. В по­ вести ему предстояло раскрыть взаимодей­ ствие характера и обстоятельств, эту худо­ жественную «механику», через которую реа­ листическое искусство осваивает связь явле­ ний и приходит к осознанию и пониманию це­ лого. А здесь, хоть герой показан в трудном движении, зато обстоятельства лишены ж из­ ненной сложности и динамизма. Д еревен­ ская жизнь, характеры сельских жителей (Люба и ее родня) вы глядят идиллически ясными, гармонически уравновешенными. Потому и вся концепция по>вести получает­ ся декларативной, дидактически спрямлен­ ной. Здесь «новому» Шукшину, по-видимому, помешала инерция прежнего подхода к те­ ме. Тот рывок, который совершил Василий Шукшин в последние годы, сделал его твор­ чество значительным звеном современного литературного процесса. Шукшин сумел по­ чувствовать сдвиг времени и — главное — уловить этот исторический сдвиг в духовном мире своего героя, рядового человека, но­ сителя массового сознания. Теперь никто — ни писатели, ни читате­ ли — не могут не считаться с тем уровнем, на который Шукшин поднял наше представ­ ление о современном народном характере, о нравственных потребностях «простого че­ ловека», о диалектической сложности д у ­ ховного процесса в наши дни. После новых вещей Шукшина вряд ли можно всерьез принимать всякие там пей­ занские идиллии, коими нас неоднократно потчевали в недавнем прошлом, вряд ли можно доверять однозначному изображ е­ нию «простого человека». Шукшинские характеры создаю т плац­ дарм для ответственного художественного синтеза. Кому, как не самому писателю, предстоит взять в руки весь клубок чутко уловленных им разнонаправленных тенден­ ций народной жизни, разы скать их взаимо­ связи, открыть их боренье, увидеть через них «большой мир», диалектику истории. От этой работы Василию Шукшину, на­ верно, не уйти. Его сильный талант ждут новые, требующие особой зрелости мысли, испытания.