Сибирские огни, 1974, №8

пшеницей, завозня и другие постройки. Б у­ ра влевы в лучшие годы засевали по 20—30 десятин яровых. С отцом живут два сына, старший ж енат, постоянно держ ат работни­ ка с женой, а в страду нанимают поденщи­ ков или устраивают «помочи». Сам Иван, рослый, плечистый мужик, был человеком заметным в селе. У него красное лицо, словно его .натерли охрой, взгляд хит­ роватый, людей он слушал, как я заметил, с опущенными глазами, часто переспраши­ вал, будто не понимая, о чем «дет разговор. На голове много черных волос, сбившихся а беспорядочные пряди. Борода черная, длинная и широкая. Говорил Иван в нос и любил мычать, особенно когда хотел что- либо выведать у своего собеседника. Зам уж Прасковью Ивановну выдали на семнадцатом году за односельчанина Миро­ на Тимченко. Трудно объяснить, как дочь богатого была просватана в семью д аж е не со средним достатком. П равда, глава этой семьи Кузьма Коныч был человеком особен­ ным и по-своему известным. На всю дерев­ ню славился он как отменный сапожник. В сшитых им сапогах с острыми носками и со скрипом щеголяли парни не только Ново- еловки, но и окрестных деревень. Кузьма Коныч родом с Украины и до ста­ рости мешал украинские слова с русскими. Поэтому его семью прозвали в Новоеловке «хохлацкой». Н рава старик был крутого, не терпел возражений, к в «ем удивительно полно сказывались патриархальные замашки по отношению к секъе и к окружающим. С понедельника до субботы, не разгибая спины, сидел Кузьма Коныч в переднем уг­ лу, заваленном всякими колодками, кож а­ ными обрезками, баночками с деревянными и железными гвоздями, шильями, молот­ ками. Перед обедом в субботу старик швырял свои сапожные принадлежности и, поспав после обеда, отправлялся в баню, натоплен­ ную так, что не каж ды й мог там выдержать. Тонкий, выше среднего роста, Кузьма Ко­ ныч ходил коленками вперед, чуть приседая. Жиденькая клинышком бородка удлиняла и без того продолговатое лицо. Г лаза малень­ кие, неопределенного цвета, вечно слезящ ие­ ся. В церковь Кузьма Коныч почти не хо­ дил. К аж дое воскресенье он на.ряжался по- особому: .надевал черные плисовые ш арова­ ры, заправлял их в сапоги со сбором. Шел­ ковая, вышитая по подолу рубаха подпоя­ сывалась цветастым самотканым пояском, поверх — жилетка и матерчатый пиджак. Надев картуз или шапку, смотря по времени года, Кузьма Коныч отправлялся пешком в гости к куме или еще куда-нибудь. Жену брал в редких случаях. Тетка Настя, как мы ее звали, существо безропотное. Высокая, плоская, как доска, с рыжими волосами и веснушками, она во всем старалась угодить мужу, а он издевался над ней. И з гостей Кузьма Коныч возвращ ался изрядно пья­ ным, иногда его приводили. Переступив по­ рог своей избы, он кричал: Геть, сукины дети! — и начинал бить посуду. Зная повадки своего муж а, тетя Наста старалась все лишнее убрать с его глаз. Не­ редко Кузьма Коныч открывал подполье, спускался туда и учинял там погром, отпу­ ская по адресу жены, детей и соседей самые нелестные словечки украинско-русского ж ар ­ гона. Выбравшись из подполья, измятый и вы­ пачканный, он 'валился на деревянную кро­ вать под полатями и моментально засыпал. Бедная тетя Настя стаскивала с него сапоги и пиджак, а Кузьма Коныч, проспав часов шесть, как убитый, вставал, требовал квасу или огуречного рассола и, .напившись, за д а ­ вал храпака до позднего утра. Молча по­ завтракав, он садился на свой самодельный стул, обтянутый обрезками кожи, и рьяно трудился целый день. В этой семье было два сына: Мирон и Иван и две дочери—Евдокия и Поля. Мирон женился на Прасковье Буравлевой, а Е вдо­ кию отдали замуж за Емелья.на Л егачева в соседнее село Ельцовку. Мирон мало пожил с молодой женой. Вскоре его взяли на военную действитель­ ную службу. Прасковья осталась в семье свекра и родила дочь Нюрку. Потом м еж ­ ду, ней и Иваном, пока Мирон служ ил в ар ­ мии, завязали сь отношения. Старики очень любили младшего сына, больного чахоткой, и не препятствовали сближению молодых. Прасковья без Мирона родила мальчика, его тоже назвали Иваном. Чахоточный вскоре умер, а вернувшийся домой Мирон начал не­ щадно бить Прасковью, и она отдала свое­ го незаконнорожденного сына проходящим цыганам. Старики помалкивали. Мирон по­ требовал .раздела. Ему была куплена ста­ ренькая изба, ее перевезли и поставили р я­ дом. От Мирона Прасковья родила мальчи­ ка, и его тоже назвали Иваном. Грянула империалистическая война. Ми­ рона мобилизовали, и он пропал без вести, а Прасковья Ивановна все мечтала р а­ зыскать своего Ванюшу, отданного цы ­ ганам. Почему село, куда нас привезли, назы ва­ лось Новоеловкой, объяснить трудно. Н ика­ ких елок в округе и в помине не было. П ри­ обские хвойные леса начинались за д в ад ­ цать верст, и крестьянам приходилось туда ездить за строевым лесом. Многие избы строились из местного лиственного леса, раскиданного по оврагам. Старики еще вспоминали о сплошных лесах, вплотную подступавших к речке Ельцовке, вдоль ко­ торой тянулось село. В простонародии село Новоеловку назы ­ вали Щелкино, а то просто Щ елянкой. Н а ­ звание это больше подходило селу. Неболь­ шая речушка Ельцовка беж ала по глубоко­ му логу. Левый берег ее был местами обры­ вист, и деревня строилась на правой сторо­ не, прижимаясь к высоким пологим холмам, разрезанным неглубокими ложбинами и ов­ рагами, по дну которых росли березы, оси­ ны и мелкий кустарник. За две-три версты пологие бока лога переходили в плоскую равнину, покрытую березовым лесом, кото­ рый тянулся с севера на юго-восток верст на лятыш есть. В алтайской деревне мы еще в конце 1917 года застали неимоверную дешевизну