Сибирские огни, 1974, №7

держала при нем неотлучно находившуюся старушку-сиделку, с лю­ бовью ухаживающую за ним, как за беспомощным младенцем, с самого начала его болезни и до последнего дня его жизни. ...Александра Васильевна безропотно покорялась тяжелому испыта­ нию, до конца свято исполняя свой долг. Андрей Васильевич скончался в Ялуторовске 27 января 1845 года». Но и после трагической кончины мужа «невинную» жену декабри­ ста продолжали держать в ссылке. Ее-то за что? На все просьбы родственников и друзей царь отвечал отказом. Царедворец и поэт, сердцем сочувствующий изгнанникам, В. А. Жу­ ковский писал из Кургана императрице Александре Федоровне: «В Кургане я видел Нарышкину (дочь нашего храброго Коновни- цына), по поручению ее матери. Она глубоко меня тронула своею ти­ хостью и благородной простотой в несчастий. Но она больная и, можно сказать, тает от горя по матери, которую хоть раз еще в жизни желала бы видеть». Единственная дочь сподвижника Александра I, героя войны, она бросила все, оставила жизнь, где исполнялась любая ее прихоть, ибо Елизавета Петровна была единственной и любимой дочерью, и поспе­ шила в Читу, хотя для ее необщительного характера и живого вообра­ жения такое путешествие и жизнь на каторге были значительно тяже­ лее, чем для других. Рассказывают, что, завидев карету жены сквозь частокол читин­ ской тюрьмы, Нарышкин бросился к ней, забыв о кандалах, о частоко­ ле. А Елизавета Петровна, услышав звон его оков, увидев его в путах, потеряла сознание. В Петровске она тяжело болела, и если бы не уди­ вительное мастерство доктора Вольфа — рядом с могилой ее близкой подруги Муравьевой появилась бы еще одна могила. Позже других присоединились к героическим женщинам Александ­ ра Ивановна Давыдова; Мария Казимировна Юшневская и Анна Ва­ сильевна Розен. Они прибыли в Сибирь в те самые дни, когда мужья их с товарищами своими по забайкальской каторге совершали извест­ ный пеший переход из Читы в Петровский Завод. Александра Ивановна Давыдова — жена того самого Давыдова, что был владельцем села Каменка, где в годы южной ссылки бывал юный Пушкин. Умный, прямой, храбрейший человек, в прошлом бра­ вый гусар, Василий Львович Давыдов спит вечным сном далеко от бла­ годатной, теплой земли, он прхоронен в Красноярске за год до возвра­ щения декабристов на родину. Кто из тех — молодых и верящих в свое правое дело, из тех, что разыграли Пушкина в Каменку неосторожно заговорив о тайном обществе при поэте, затем обратив разговор в шут­ ку,— кто из них вынес тридцатилетнее изгнание? Александр Петрович Юшневский был самым близким другом Пе­ стеля. Если к этому прибавить, что он занимал пост генерал-интендан­ та, можно представить, как хотелось властям найти в хозяйстве 2-й армии хоть какое-либо, самое пустячное, нарушение дел финансовых, ибо тогда можно было бы ославить Юшневского как уголовника, как вора, а это, в свою очередь, бросило бы тень на автора «Русской прав­ ды», и так далее, и так далее. Была назначена самая тщательная, со­ ответственно проинструктированная ревизия, но все ее старания при­ вели лишь к тому, что она вынуждена была отметить: Юшневский —< человек предельно честный, и его интендантское служение было казне весьма полезным.