Сибирские огни, 1974, №7

7 7 р а с к о в ъ я Е г о р о в н а А н н е н к о в а (П олина Гевль) Она была красавица, умная и во всех отно­ шениях образцовая ж енщина,' парижанка, В. С. Т о л с т о й , декабрист. Она родилась в Лотарингии близ Нанси в старинном замке Шам- паньи 9 июня 1800 года. Ее отец был роялистом, приверженцем монар­ хии. В 1793 году он, вместе с другими военными, вышел ночью на глав­ ную площадь города Базансона, где стоял их драгунский полк, с криками «Да здравствует король!» Разъяренный народ, схватив молодых офи­ церов з а . к о с ы— тогда в армии полагалась такая прическа,— начал избивать роялистов. Кончилось это казнями и крепостью. Спасло его только падение Республики, гибель Робеспьера. В 1802 году он, благода­ ря многочисленным протекциям и ходатайствам, был принят на служ­ бу Наполеоном. Человек безупречной честности, Гебль вскоре завоевал уважение среди сослуживцев. Однако, желая разбогатеть, поддержать семью, он отправляется в Испанию. Вскоре семья начинает получать бодрые, обнадеживающие письма о том, как хорошо он принят в Испа­ нии, но переписка вдруг оборвалась, и Гебль, и лошадь его, и сопровож­ дающий его человек пропали без вести. «Матери моей,— вспоминает Полина Гебль,— было 27 лет, когда она осталась вдовою с четырьмя детьми. Она имела свое состояние, но по французским законам не могла распоряжаться им, потому что отец не оставил ни духовной, ни доверенности, а мы были малолетними. Состояние перешло в руки опекунов». Опекуны распоряжались деньгами по-своему: семья выпрашивала их точно милостыню, жизнь становилась все труднее, все невыносимее, и Полина со старшей сестрой вынуждены были зарабатывать вышивкой и шитьем, чтобы помочь матери прокормить семью. А мать занемогла, ей становилось все хуже. Тут пришел 1812 год... Я видела знаменитую комету, предшествовавшую войне 1812 года, и помню, как французские войска отправились в поход, когда Наполео­ ну вздумалось покорить всю Европу. В этом похсде участвовал один из моих дядей — брат матери. Накануне своего выезда он ужинал у нас и, прощаясь с матерью, сказал: — Бог знает, вернусь ли я, мы идем сражаться с лучшими в мире солдатами: русские не отступают. Слова эти поразили меня: я пристально посмотрела на дядю. Он как будто предсказал судьбу свою, потому что лег на поле Бородинской битвы. Кто не был очевидцем того горя и отчаяния, которое овладело Францией после кампании 1812 года, тот не может себе представить, что за ужасное то было время! Повсюду слышались плач и рыдания. Не бы­ ло семьи, которая не надела бы траур по муже, сыне или брате... Начал­ ся целый ряд бедствий для всей Франции, и стоны, и слезы увеличились, когда Наполеон сделал второй набор. Тогда забирали всех без исключе­ ния, не щадя и 17-летних юношей. В городе, где мы жили, не оставалось 1 буквально ни одного мужчины, кроме стариков и детей. 1 Но страшнее и печальнее всего было видеть возвращение солдат... Солдаты шли в беспорядке, измученные, недовольные, убитые духом, проклиная того, кого сперва боготворили. Они были в таком изнеможе