Сибирские огни, 1974, №7

24 часа разрешили ему пребывать в Москве, менее часу на к а ж д ы й год, прожитый в Сибири! Жандарм знал свою службу, и ровно через сутки все та же казен­ ная телега уже везла Михаила Александровича в имение его покойного брата — село Марьино Бронницк<}.го уезда, что в пятидесяти верстах от Москвы. 4 мая выехала из Тобольска Наталья Дмитриевна. Она не знала, добрался ли муж ее до Москвы, а вот что ждет его по прибытии горе — знала, ибо через три дня после его отъезда, разминувшись с ним, при­ шло в Сибирь письмо о смерти Ивана Александровича. Ушел в иной мир человек, последний и лучший из тех, кто привязывал их к родным местам, горе погасило радость возвращения, а тяжесть дороги настра­ ивала на печальный лад. Вместе с Фонвизиной ехали из Сибири Маша Францева,— с болью отпустили ее в дальний путь родители, с надеждой увидеть через год, няня, что провела с Фонвизиными в Сибири четверть века, да две девочки воспитанницы. Сопровождал женщин-путешествен- ниц жандарм, и сейчас он был, можно сказать, уместен — он был и защитником, и помощником в дороге. К чему не привыкает человек! Наталья Дмитриевна могла бы сей­ час сознаться, что ей легче было бы вернуться в Тобольск, где хоть и тоскливо, но привычно все — и люди, и улицы, и дома, и нравы, чем двигаться вперед, навстречу неизвестности. Кто не знает правила: что издали казалось желанным, при близком рассмотрении может разоча­ ровать? Должно быть, именно эти размышления заставили Наталью Дмитриевну написать в дневнике: «На Урале мы остановились у границы европейской, означенной каменным столбом. Как я кланялась России когда-то, въезжая в Си­ бирь, на этом месте, так поклонилась теперь Сибири в благодарность за ее хлеб-соль и гостеприимство. Поклонилась и родине, которая с не­ охотой, как будто мачеха, а не родная мать, ёстретила меня непривет­ ливо; сердце невольно сжалось каким-то мрачным предчувствием, и тут опять явилась прежняя тревога и потом страх. И время то было ненаст­ ное, так что все пугало». Распутица, осклизлые спуски, крутые подъемы, дождь, перемежав­ шийся со снегом, а тут еще перед Казанью, ураган вздыбил подсохшую на пригорках землю, поднял в небо ошметки прошлогодних листьев и жухлой травы и бросил все это на маленький беспомощный обоз,— «точ» но Россия гневалась, что мы, непрошеные гости, против желания вор­ вались к ней на хлебы». «Из Нижнего мы поехали в более спокойном расположении духа, но отнюдь не в веселом настроении, напала какая-то неловкость; душа была точно вывихнутая кость, как будто не на своем месте; все более и более становилось нам жаль Сибири и неловко за Россию; впереди же не предвиделось радости. Из Нижнего поехали по шоссе; но что за лошади, а главное — что за ямщики! и ангел потерял бы с ними терпе­ ние. Что за мошенничество в народе! какое противное лукавство! О, нет! сибиряки ангелы, если сравнивать их с здешними. Они умны, смышлен- ны и скрытны. Ну, да кто и без греха? но все же у них есть хотя местеч­ ко простое, чистое, а здесь?., здесь все пусто, все заросло крапивой, по­ лынью и репейниками, и едва ли Белинский не прав: ни в священниках, ни в народе нет религиозного чувства! Пошли разные притязания со стороны ямщиков, старост и притеснения со стороны смотрителей — и увы! последнее очарование насчет родины — исчезло! 25 мая в четыре часа утра, в понедельник, я как-то ожидала чего- то особенного от вида Москвы после двадцатипятилетнего изгнания в стране далекой. Между тем мне показались сновидением и въезд в