Сибирские огни, 1974, №7

Ответа еще не имею, не знаю, чем все это кончится. У нас такая ужасная погода, что я более недели ни вон из двора. О состоянии моего здоровья я уже не говорю, обыкновенно почти все хвораю не тем, так другим, редко выдаются дни, что я получше себя чувствую. У нас и снег, и дождь, и холод, хуже зимнего, словом, сибирская осень во всей красе. А я не видала, как и лето прошло. Нынешним годом я как-то и в саду своем мало гуляла. Всех живее и приятнее впечатление оставила мне поездка в Ялуторовск в открытом экипаже. Что если бы всегда дышать таким здоровым, ароматным воздухом? Наверно бы скоро миновались все недуги, сижу дома и читаю романы, играю с Тошкой (воспитанни­ ца), которая день ото дня делается милее и забавнее, крою и наблюдаю за шитьем, хожу и пишу письма, вот мои обыкновенные занятия; забыла прибавить, мурлычу себе под нос, иногда и вполголоса, думаю и гру­ щу — это последнее сопровождает все прочие занятия. И вот моя жизнь, если можно назвать жизнею такое бесцветное существование! Прощай, мне как-то сегодня особенно тоскливо — не глядела бы на свет белый». Запрещение генерал-губернатора ехать лечиться на воды за Байкал в Тункинскую долину, хотя разрешение, данное Петербургом, не было отменено, связано с тем, что жена Александра Муравьева — Жозефина Адамовна решила съездить на ярмарку, что шумела в шестидесяти двух верстах от Тобольска. Хотелось немного отвлечься от постылого однооб­ разия жизни, почувствовать себя свободнее, услышать гомон толпы, крики зазывал, увидеть радугу тканей, услышать запах таежных ягод и кедровых орехов. С ней поехали Фонвизина и Анненкова, но еще изда­ ли увидели они, как тают островерхие шатры, как пустеет вытоптанная тысячами ног площадь. Навстречу им тянулись обозы, по непроницае­ мым лицам сибиряков трудно было угадать — с барышом едут или с проигрышем. Подосадовав на себя, что долго собирались на ярмарку да поздно собрались, женщины, махнув рукой на непременные неприятно­ сти, решили продолжить путь и навестить своих друзей в Ялуторовске. Они остановились у Ивана Пущина, посетили всех — и Басаргина, и Муравьева-Апостола, и Ентальцеву, и Оболенского,— через несколько дней они как ни в чем не бывало вернулись в Тобольск. Другой бы замял дело, как, порой, поступал в Петровском Заводе покойный Лепарский, но князь Горчаков, и без того злой на Фонвизину, беспрестанно воюющую с ним, раскрывающую его несправедливые дела, не оставил нарушение предписаний безнаказанным. Кроме того, он испу­ гался последствий. В Петербург сообщил, что отлучка — результат легкомыслия, что политического смысла здесь нет, в то же время запре­ тил Фонвизиной ехать на воды, и вообще решил ее урезонить. Фонвизи­ на ответила ему дерзко, резко, что она не лишена своих прав по царско­ му указу, что в пределах губернии она имеет полное право ездить, что уже не раз пользовалась этим правом и ничего не слышала о запрете. Она прямо высказала в глаза Горчакову презрение к нему, ставила ему в пример Лепарского, грозила пожаловаться правительству, что и сде­ лала, отправив письмо прямо в III отделение к Бенкендорфу, минуя и местную почту,' и местное начальство. Горчаков даже, в беспокойстве, написал обо всем графу Орлову: «Сделанное мною распоряжение к удержанию г-жи Фон-Визин в Тобольске и требование разъяснения обстоятельств отлучки сих барынь подняли на меня бурю, угрожающую разразиться со всех сторон, за то, что я не оставил этого случая в безгласности, как будто без явного на­ рушения моего долга это было возможно... Предоставить государственным преступникам такого значения, ко­ торого некоторые из них домогаются, и допустить, чтобы они составля­ ли собою местную аристократию, которой все должны угождать, не по