Сибирские огни, 1974, №7

ря 1839 года обратился к генерал-губернатору Западной Сибири князю Горчакову с' просьбой: «Имея в виду высочайшую Е[го] И[мператорского] В[еличест]ва милость, оказанную некоторым из моих товарищей определением их на службу рядовыми в отдельный Кавказский корпус, и несмотря на мои немолодые лета, чувствуя в себе желание и силы служить и переносить трудности боевой жизни, беру смелость беспокоить вас моею всепокор­ нейшею просьбою об исходатайствовании мне той же высочайшей мило­ сти: определения меня на службу рядовым в отдельный Кавказский корпус». На эту просьбу был получен «высочайший отказ». «По престаре­ лым уже летам» — ему было 56 — государь не изьявил согласия на его просьбу. Через год с небольшим Наталья Дмитриевна была огорчена вестью из России: «Сегодня получила я письмо от матери; бедная старушка, видно, от многих слез слепнет или боится, что ослепнет от продолжительной боли в глазах. Читая это письмо, мысль просится в отпуск, домой, пови­ даться с нею и утешить тем в скорби. Она с горем говорит: «О, если бы Господь продлил мое зрение хоть до того, чтобы увидеть тебя, радость моя!» И точно, я у ней одна, и так долго мы не видались — вы знаете мои обстоятельства. Может быть, найдутся люди, что не захотят этого дозволить, чтобы попрепятствовать свиданию с другими близкими, а именно с двумя молодыми людьми (сыновьями.— М. С.), о которых вы знаете. И вот я готова обязаться подпискою не видать их, лишь бы стару­ ха мать меня увидела, а если бы я подписала не-видать тех, то уповаю с помощею Божией, хоть бы они и в другой комнате находились, отка­ заться от свидания и бежать. Теперь, как вы мне посоветуете просить или нет об увольнении? Я хотела это на будущей неделе сделать. Бог мой ведает, что не для себя и своего удовольствия ищу этого, но единст­ венно для утешения прискорбной матери, которую мучит страх, что не . увидит меня»... И она написала Бенкендорфу. Как передать боль материнского сердца, которое отказывается от встречи с любимыми и поневоле бро­ шенными детьми, дабы отдать последний дочерний долг матери? Неу­ жели есть душа, которая останется равнодушной к столь искренней и горькой мольбе? «Невинной жене государственного преступника» Бенкендорф за­ явил, что он считает «невозможным ходатайствовать о дозволении сего Фон-Визиной, тем более, что подобное разрешение послужило бы осно­ ванием для других просить об оказании им такой же милости». Мать Натальи Дмитриевны, Марья Павловна Апухтина, умерла осенью 1842 года, отца схоронили еще раньше. Через год брат .разжалованного генерала Иван Александрович Фонвизин просит разрешить ему и взрослым сыновьям декабриста от­ правиться в Тобольск, дабы повидаться с опальными поселенцами. Эта nnoci ба вообще осталась без ответа. Среди прочих невзгод посетила Фонвизиных и начавшаяся в То­ больске холера. В один из дней .1848 года человек, подававший обед, вдруг замер, ставя тарелку на стол, и через мгновенье упал как подко­ шенный. Он умер в страшных муках, за ним последовал повар. Люди в доме оцепенели, молились, боясь покинуть дом, боясь в нем оставаться, но страшная гостья остановилась на двух жертвах и ушла. В те дни, недели и месяцы, когда жизнь текла более размеренно, они оба много работали. Наталья Дмитриевна ночью и рано утром пи­ сала заметки, толкования молитв и духовных книг, занималась в саду. Михаил Александрович писал в Тобольске свои записки и целую серию