Сибирские огни, 1974, №7

А вот малийский поэт Мамаду Голого: Я о б р а щ а ю с ь к вам. С о в е тс к и е д вузья... Сегодня, В э т о т ч а с го р я ч е й в с тр е ч и С л и в а ю т с я п о -б р а тс к и голоса... Египтянин Нагиб Сурур облекает свою хвалу советскому космонавту в традицион­ ные для восточной поэзии формы: Б ы с тр е е ж а р к и х м о л н и й о н летит. Л ю б в и к о т ч и з н е п о л н ы й , он летит. П о м е р к л и с к а зк и , м и ф ы и л егенды . О Ш а х р а з а д а , с м ол кн и ! О н летит. Не менее волнующей могла бы стать и другая антология — стихов африканских поэтов о Ленине. Этим стихам посвящена глава книги «Страницы африканской ле- нинианы». М. Курганцев напоминает слова выдающегося африканского писателя и мыслителя Уильяма Дюбуа: «Я думаю, что в наши дни, как никогда, важно озна­ комить народы Африки с учением Ленина о колониализме и империализме. Книги Л е­ нина, переведенные на местные языки, по­ служили бы для борющихся народов Аф­ рики ясными путеводными маяками на пу­ ти к светлому историческому будущему». Эти строки написаны в конце пятидесятых годов. С тех пор имя Ленина стало симво­ лом добра и правды еще для многих и многих на «черном континенте»: | Р а с п р а в и л п л е ч и м ой к о н ти н е н т. П о ю т та м т а м ы с в я щ е н н ы й гимн. И э т о т ги м н в ы ш е гор л е ти т Н а к р ы л ь я х ж а р к и х с у х и х ветров! О н с л а в и т и м я твое. И л ьи ч! Так пишет молодой поэт Шегун Одунуга из Нигерии. В «африканской лениниане» — стихи еще многих поэтов из разных стран. Они написаны на различных языках, и раз­ лична степень их поэтического совершен­ ства. Но уже самый факт их рождения — знаменателен. М. Курганцев далек от того, чтобы упро­ щать процесс формирования и развития африканских литератур. Он затрагивает некоторые острые и даже болезненные проб­ лемы этого процесса. Одна из них — это проблема так называемого двуязычия. Она глубже, чем это может показаться. Вслу­ шайтесь в самые Имена африканских писа­ телей. Некоторые из них звучат как «чис­ то» английские или французские. Иногда — африканская фамилия и европейское имя. Язык, на котором говорили колонизаторы, был в то время единственным языком нау­ ки и культуры для африканца: только на этом языке, только англизировавшись или «офранцузившись», можно было в редких случаях получить образование. Отсюда — известное раздвоение, подчас мучительное. М. Курганцев убедительно показывает это на примере судьбы мадагаскарского .поэта Ж ана-Жозефа Рабеаривело. Малагасиец по рождению, получивший французское об­ разование, он, глядя на мокрые от дождя крыши родного Тананариве, вспоминал о пейзажах Утрилло. Большую часть своих прекрасных стихов он написал на француз­ ском^ языке, меньшую — на родном мала­ гасийском. Он страдал от невозможности полностью выразить себя на языке отцов, сделать его «единственным или хотя бы ос­ новным языком своей поэзии». Насколько глубока была трагедия, показывает ее фи­ нал: тридцатишестилетний поэт кончил жизнь самоубийством — именно по тем мо­ тивам, о которых шла речь. Произошло это давно, в 1937 году. Но поэзия Рабеари­ вело живет и ныне. Не до конца разрешена и проблема, которая мучила поэта. И ны­ не поэты стремятся связать в единую гар­ монию «тамтам и фортепиано», по образ­ ному выражению одного из них. Отдельные очерки посвящает М. Курган­ цев творчеству и судьбам некоторых круп­ ных писателей Азии и Африки. Это южно­ африканец Алекс Л а Гума — уроженец «цветных» кварталов Кейптауна, большой художник слова и яркий публицист, борец против расизма, возведенного в ранг госу­ дарственной доктрины. Это Джеймс Нгуги— талантливый прозаик из Кении. Это, на­ конец, Назрул Ислам, крупнейший после Тагора бенгальский поэт, творчество кото­ рого изучает 'и пропагандирует специально созданная академия его имени в Дакке — столице молодого государства Бангладеш. Воистину трагична судьба этого большого поэта: он жив — но он ничего не знает ни о своей славе, ни о том, какие великие из­ менения произошли на его родной земле. Около сорока лет — более чем половину всей его жизни — поэт лишен памяти вслед­ ствие болезни. Ему едва исполнилось трид­ цать, когда свершилось это несчастье. Но к тому времени уже были созданы многие и многие замечательные произведения, и в их числе — пользующаяся огромной чита­ тельской любовью поэма «Бунтарь»: Я — в сер д це м и р а о гн е н н а я лава. Я — гнев, и с т о р г н у т ы й и з оке ана. Я — гл а в н ы й н е р в в с е м и р н о го р азлада. Я д р о и се р д ц е в и н а урагана... Я — в и х р ь , н и с п р о в е р г а ю щ и й бы лое. Я — ■ песня, ч то см ее тся н ад бедою . Я — р а д о с ть ж и зн и , я — освобож денье. Я — та н е ц сча с ть я , в е чно е движ енье!.. Афро-азиатская литература завоевывает все более широкие круги читателей в нашей стране, в странах Европы. Любопытный факт: во время международного шахмат­ ного турнира в Ленинграде датский грос­ смейстер Бент Ларсен, человек большой культуры и широких интересов, сказал, в ответ на вопрос корреспондента, что в по­ следнее время он решительно предпочитает книги писателей Африки — в них, по край­ ней мере, всегда есть свежесть материала и конфликтов, в то время как в европейской литературе слишком много профессионализ­ ма и связанного с ним шаблона. Конечно, шахматист, пусть и выдающийся,— не са­ мый главный авторитет в литературных вопросах. Но иногда мнение культурного читателя «весит» не меньше, чем суждение специалиСта-эксперта. В познании страны, которая пока не слишком знакома нам, большую пользу приносят путеводители, написанные теми,