Сибирские огни, 1974, №7

Вы с прочими решили истребить государя; Якушкин вызвался совер­ шить злодеяние и получил на то общее согласие ваше. Вскоре потом Сергей Муравьев на бумаге, доказав скудность средств ваших, убедил отложить сие покушение до времени. Какие причины родили в вас сие ужасное намерение, кто разделил оное сверх означенных лиц и каким образом Якушкин хотел совершить убийство?» Фонвизин тяжело переносит допросы и крепостное заключение. К мукам нравственным прибавилась болезнь, начался жар. И только письма жены, которые ласточками с воли прилетали в темный и сырой каземат, были для узника отрадой: «Письма моего милого сердечного друга — для сердца моего дра­ гоценный памятник ее нежной любви ко мне...» Наталья Дмитриевна искала встречи с мужем. Вместе с Якушки: - ной они сняли ялик и стали по многу часов кататься у крепостных стен, делая вид, что любуются Невой. Дважды удалось им увидеть му­ жей, когда тех вели на прогулку, а убедившись, что солдаты-охранни­ ки сочувствуют декабристам, они стали смело подплывать к берегу, выждав удобную минуту, и передавали в крепость записки, и получа­ ли ответы на замусленных бумажках от табака. В начале апреля ей удалось послать мужу свой портрет, а 25 чи­ сла им, наконец, разрешили свидание. Стало ясно, что ему суждено отбывать каторгу за Уралом. И На­ талья Дмитриевна стала готовиться к отъезду в Сибирь. Родители, которые столь благоговейно относились еще совсем не­ давно к Михаилу Александровичу,— поохладели, они понимали, чго дочь покидает их навек, и пытались всеми силами отговорить ее от ре­ шения следовать за мужем. Ей удалось вызнать, когда отправят Михаила Александровича и товарищей его из крепости, она наняла извозчика и отправилась вперед, ждать узников на первой же от Петербурга станции. «Когда мы сели отдохнуть около стола,— вспоминает декабрист Басаргин,— а фельдъегерь вышел распорядиться лошадьми, смотри­ тель сделал знак Фон-Визину, и тот сейчас же вышел. Его ожидала на этой станции жена. Они успели до возвращения фельдъегеря (кото­ рый, вероятно, все знал, но не хотел показать этого) видеться несколь­ ко минут в сенях. Когда он вышел к нам и объявил, что лошади готовы, мы стали медленно собираться, чтобы дать время Фон-Визиным подо- лее побыть вместе. Дорогой Фон-Визин рассказал мне, что жена.его узнала и сооб­ щила ему, что везут нас в Иркутск, и передала 1000 рублей, которых достанет нам и на дорогу, и на первое время в Сибири». Ей бы хотелось двинуться тут же в путь, но была причина, по ко­ торой Наталья Дмитриевна не могла этого сделать: она ждала ребен­ ка. Наконец, второй сын явился на свет, на радость и горе ей и преста­ релым ее родителям, родился для тоски и для вечной разлуки: он ни­ когда не увидит отца своего, а мать запомнит как что-то теплое, доб­ рое, до боли близкое и недоступное. Сын родился, когда муж еще был в крепости, но не уходила слабость, началась болезнь, да и грудного, сов­ сем еще слабого младенца Наталья Дмитриевна не решалась оставить. Но вот все споры-разговоры, все увещания остаться, все тоскли­ вые ночи, когда сердце разрывается от жуткого ощущения, что любой твой выбор кого-то повергнет в горе, все хлопоты об отъезде, ожидание изъявления воли государевой — все-все позади. Оставив сыновей у родителей и добрейшего Ивана Александрови­ ча Фонвизина, который, как и брат, отсидел уже в Петропавловской крепости, но теперь был освобожден за неимением улик, она выезжает за город. Вот последняя застава позади, вот полоса леса отрезала го-