Сибирские огни, 1974, №7

решла к калитке палисадника. Налаживает калитку и, когда, как это случается часто, в ее работе происходит заминка, сидящий ближе всех к калитке Еремеев поднимается и помогает Валентине. Тишина. Валентина и Еремеев восстанавливают палисадник)». Таков финал последней завершенной Вам- пиловым пьесы. К такому концу приходит четвертый вариант современных отношений для его героя. Еремеев -— старый эвенк, проживший жизнь в тайге, работавший проводником у геологов. Он пришел в город хлопотать о пенсии, но с наивностью «естественного» че­ ловека не знал, что для этого нужны справ­ ки с места работы. Их у него, конечно, не было. Естественность Валентины —: в ее во­ семнадцатилетней непосредственности и простодушии. «Валентина и Еремеев восстанавливают палисадник». Что это — в бесконечный раз новый руссоизм? Но пь§са — не о Еремееве и даж е не о Валентине, хотя ради встречи с нею застав­ ляет автор приехать в Чулимек Шаманова. . Здесь герой находит свое «предместье». Здесь для него замедляется. поток стреми­ тельных “городских отношений, с течением которых так и не оправился Зилов. События проходят в замедленном темпе, и то, что ускользало от взгляда, теперь различимо. Прежде всего, гораздо более осязаемой, лич­ ной становится жизнь отдельного челове­ ка. Каждого из них, включая и несколько раз прошедшего по сцене со своим мото­ циклом Помигалова, мы знаем лучше, чем персонажей из «Утиной охоты». Переезд в предместье, или в Чулимек, становится для героя Вампилова моральной одиссеей. Здесь он открывает для себя ес­ тественную человечность, не замеченную за обязательным жестким ритуалом повторяю­ щихся отношений, которые позволяют уви­ деть в человеке лишь его функциональные, типовые качества. Мы это видели на при­ зер е Зилова, но и Шаманов с трудом при­ поминает бывшую городскую знакомую и только благодаря одной яркой опознава­ тельной черте ее личности: когда она сме­ ется, .у нее дребезжит коронка. Человек от­ выкает различать людей, запоминая, в луч­ шем случае, их опознавательные признаки. И после переезда в Чулимек привычка но­ вого общения возникает не сразу. «Вы сле­ пой», — говорит Шаманову Валентина. Для Шаманова переезд в Чулимек столь же значимая новая ситуация, как для Бу­ сыгина встреча в предместье. Только для Шаманова сценическая ситуация в меньшей степеаш условна, экспериментальна. Сам его переезд — не случайность, не стечение об­ стоятельств, а сознательное бегство. Бегст­ во из города, которое завершается откры­ тием естественной человечности. То, что для этого герою необходимо оставить большой город, наводит на мысль об антиурбаниз­ ме. Но разве Вампилов противопоставляет человека в городе человеку в предместье? Ом противопоставляет тип, отношения, где человек в большей степени подвергается опасности раствориться в «суете», отноше­ ниям предместья, замедленным и личным. «Предместье» — не социальный идеал Вам­ пилова, а сценическая ситуация, в которой герой делает для себя явный выбор, вспо­ миная о том, что не утрачено, а забыто. Мо­ мент морального прозрения' Шаманова сов­ падает не с его бегством, а с его возвраще­ нием в город... Да, пьес >1 Александра Вампилова появи­ лись в тот момент, когда недостатки совре­ менной драмы были очевидны. Они явились открытием того, что отсутствовало даже в лучших пьесах, — открытием непосредст­ венно увиденного сегодняшнего дня. В «их зрителя привлекла возможность узнать себя. И он не просто услышал о себе, а услышал нечто рассказанное собственными словами — такими, какими сам привык говорить и думать. . Как это было уже много раз, совре­ менная речь, современный материал про­ никли на сцену сначала в комическом об­ личье — их представил Сильва. Вначале, как всегда, показалось смешным, что со сцены могут звучать все разговорные сло­ вечки. Вампилов сыграл на этом эффекте, постаравшись выбрать для первого знаком­ ства слова и речения, самые что ни на есть «ультрамодерновые». Он намеренно вызвал у зрителей речевой шок, чтобы в дальнейшем говорить на современном языке естест­ венно и серьезно, недвусмысленно обозна­ чив время действия — настоящее. Речевой колорит помог Вампилову най­ ти оттенки главной в его пьесах проблемы — проблемы современных отношений. Дра­ матург начал легко, без запинки, расставляя если не плюсы, то минусы, в пьесе «Про­ щание в июне». Но отрицательный герой не прижился в его пьесах. Если же таковой в дальнейшем и появляется, то не как созда­ ющий препятствие, а как воплощающий не­ достаток, в разной мере растворенный во всех людях — ограниченность, косность и т. д. Корень зла оказался гораздо менее очевидным и поэтому гораздо более трудно искоренимым, — он оказался не в специ­ ально для этой цели существующих злоде­ ях, а в людях вполне обыкновенных и сим­ патичных, для которых, тем не менее, пре­ одолеть зло — значило преодолеть себя. Пьесы Александра Вазшилова стал» са­ мым интересным явлением нашей драматур­ гии на рубеже 60—70-х годов. Сейчас еще трудно судить о том, начал ли он новую традицию драмы или совершил открытие, уже подготовленное его предшественника­ ми и современниками. Трудно судить, на­ сколько долговечной будет сценическая жизнь его пьес — при всех бесспорных для сегодняшнего зрителя достоинствах. Ведь часто — особенно в драматургии — про­ изведение, имевшее шумный и объяснимый успех, быстро и навсегда сходит со сцены. На эти вопросы мы не можем ответить, вос­ принимая пьесы Александра Вампилова с очень близкого еще расстояния. Но мы мо­ жем поручиться за то, что в них читатель или зритель найдет точное ощущение вре­ мени.