Сибирские огни, 1974, №7

лучается спонтанно. Бусыгин выдает себя за старшего сына Сарафанова. Ситуация уже во многом оправдана, так как зритель знает два важных обстоятельства. Во-пер­ вых, у Бусыгина нет отца. Бусыгин сам на­ помнит о*б этом, отвечая на вопрос Сильвы, как он до этого додумался. Он скажет: «Случайно. Совершенно случайно. Я рос на алиментах, об этом нет-нет да и вспомнишь. Во мне проснулись сыновьи чувства». Но и. в первый раз, когда он сообщает факт, он не может остаться незамеченным, затеряться.. Это была не случайно обронен­ ная фраза, а целый яркий эпизод, который подводит к сообщению факта. Внимание зрителя активизируется на ’занятном рас­ сказе Сильвы о своем родителе, который за­ вершается совсем уж неожиданно: «На, го­ ворит, тебе последние двадцать рублей, иди в кабак, напейся, устрой дебош, но такой дебош, чтобы я тебя год-два не видел!.. Ни­ чего, а?» Зритель ждет, что же дальше, каков вы­ ход. Может быть, аналогичная история у Бусыгина? Следует интригующая серия во­ просов, и лишь на третий Бусыгин отвечает: «У меня нет отца». Драматически очень тон­ ко построенный эпизод: то, что должно за­ помниться, не затеряться в памяти, пода­ ется по принципу обманутого ожидания, как антикульминация. Второе обстоятельство, которое знает зри­ тель, — визит Сарафанова-старшего к М а­ нарской, — окажется в дальнейшем ложной мотивировкой, но пока что это не важно. Бусыгин уже произнес слово «сын». Сильва оценил его: «Я думаю, у него их много». И тут же они начинают жонглировать этим словом, пока что навязывая зрителю саму идею: «БУСЫГИН. Пошли-ка с ним познако­ мимся. СИЛЬВА. С кем? БУСЫГИН. Д а вот с сыночком. СИЛЬВА. С каким сыночком? БУСЫГИН. С этим. С сыном Сарафано- ва. Андрея Григорьевича». Но как же сообщить Васеньке Сарафано- ву о новоявленном братце? Васенька в пре­ дыдущей краткой сцене, пока приятели под­ нимались в их квартиру, имел неприятный разговор с сестрой о том, кто должен по­ думать об отце. И вдруг приходит взрос­ лый человек, Бусыгин, и заявляет: «Все дело в том, что Андрей Григорьевич Сара­ фанов — мой отец». В отдельно вышедшем издании пьесы («Искусство», 1970) текст звучит именно так. В спектакле Московского театра им. М. Н. Ермоловой (постановка Г. Коекжо- ва) эпизод сделан более неожиданно, как еще одна комбинация случайностей, недо­ разумение. Приятели, обидевшись на него­ степриимность Васеньки и немного согрев­ шись, собираются уходить. Бусыгин напо­ следок бросает высокопарную фразу о страждущем, и замерзающем брате, кото­ рая в безалаберной голове Сильвы матери­ ализуется, лишается метафоричности и пре­ подносится в буквальном значении ошелом­ ленному Васеньке. Позже Сильва и Бусы­ гин так и не смогут решить, кто же так здорово придумал. Теперь остается последнее, но самое сложное: как устроить их встречу с Сара- фано.вым-старшим. До сих пор автор избе­ гал малейшей драматической резкости. Обоснование мотивированности, определен­ ности случайного в драме проводилось так скрупулезно и замедленно, что зритель не только не ощущал какой-либо натяжки, но и опережал события в подготовленности к их восприятию. Когда ситуация возникла, она уже не поразила зрителя своей неесте­ ственностью. Напротив, даже старый, как театр, прием подслушивания (Сильва и Бу­ сыгин узнали недостающие факты из р а з­ говора Сарафанова и Васеньки) не пока­ зался неправдоподобным. Драматическое правдоподобие было соблюдено. Искусст­ венность условного приема была замаски­ рована, удачно скрыта за сетью случай­ ных, но взаимосвязанных фактов. Первое действие пьесы — вживание Сильвы и Бу­ сыгина в ситуацию — завершается удачно, и Сильва исполняет под занавес свой ча­ стушечный зонт: Эх, да в Черемхове на вокзале Двух подкидышей нашли. Одному лет восемнадцать, А другому — двадцать три! Бусыгин и Сильва неожиданно превра­ щаются в свидетелей, наблюдателей чужой жизни, присутствуют при создании «сцены на сцене». Оми случайно столкнулись с не­ знакомым миром отношений, конфликтов, но если Бусыгин постепенно становится его жителем, то функция второго персонажа в развитии действия — иная. Сильва так до конца и остается вне семейных отношений, а когда пробует «подыграть» Бусыгину, то ■находит лишь шаблонные, фальшивые фра­ зы. Он исполняет роль своего рода баро­ метра искусственности, придуманности си­ туации, заставляя зрителя постоянно ощу­ щать грань между миром действительных и драматически искусственных отношений. Само появление этих двух персонажей не создает конфликта, но становится условным приемом, позволяющим им вместе со зри­ телем стать свидетелями происходящего. Этот формальный прием не определяет смысл пьесы, а только помогает понять его. Создается критическая ситуация. Она до­ статочно критична и сама по себе: Нина выходит замуж и собирается .уезжать в Ха­ баровск, влюбленный Васенька совершает глупости и почти бросает школу и дом. Кто-то должен остаться с отцом. Здесь-то как раз и подвернулся «старший брат». Он выполняет в и.х отношениях роль катализа­ тора, ускорителя реакции. Новый человек, которому излагают свои версии и поддерж­ ки которого добиваются. Так поступают и Нина, и отец, по просьбе которого Бусыгин ведет разговоры с Васенькой. По мере того, как Бусыгин перестает быть чужим в этой семье, вживается в ее отно­ шения, на месте прежней общности его с Сильвой обнаруживается противопоставле­ ние. На поверхностном, внешнем уровне