Сибирские огни, 1974, №7

«Вот я скажу тебе про себя, что в начале моей внутренней жизни я, по-видимому, принадлежавшая к семейству, которое в той стороне слыло достаточным, нуждалась во всем: дела отца моего были совер­ шенно расстроены—это у нас скрывали и всякую копейку, что называ­ ется, ставили ребром; бывало так приходило, что ни чаю, ни кофе, ни даже свеч сальных нет в доме, да и купить не на что, продавать же ненужное стыдились; жгли по длинным зимним вечерам масло пост­ ное; все это было в деревне. Людей кормить было нечем одно время, а дворня была большая; распустить их не хотели или стыдились, прикры­ вая ложным великолепием настоящую нищету. Жили в долг, не имея даже в виду чем заплатить. Наконец, отец мой уехал в Москву по ка­ кому-то делу; там его по долгам остановили и не выпускали из города, а мы с маменькой остались в деревне, терпя всякую нужду, обносившись бельем и платьем. Мне было тогда 15-ть лет. Я уже это все понимала. Тут приехали описывать имение наше—не только крестьян, недвижи­ мое, но все движимое; мебель и все даже безделицы, после чего мы не могли уже располагать ничем. Моя мать перенесла это истинно по-хри­ стиански: все вокруг нее плакало в голос, а она для ободрения дворо­ вых людей на последние гроши служила благодарственный молебен и угощала еще грубых и пьяных заседателей, приехавших описывать име­ ние. Вот я и замуж согласилась более выйти потому, что папенька был большою суммою должен матери Михаила Александровича, и свадь­ бою долг сам собою квитался, потому что я одна дочь была и одна на­ следница. Мне это растолковали и, разумеется, в этом случае уже не до монастыря было, а надобно было отца из беды выкупать. Эту всю бедность и недостатки мы терпели после самой роскошной жизни: в малолетстве моем дом отца моего богатством славился, как волшеб­ ный замок. Чего у нас не было? Как полная чаша! В 12-м году, при на­ шествии, все имение отца погибло, в долг купили деревню на деньги матушки Михаила Александровича. Вот этот-то долг и надо было вы­ купить собою. Вышедши замуж, я опять попала в богатство и знат­ ность — была балована, как только можно, на одни шпильки и булав­ ки имела 1200 руб. в год. Не'нужно мне тебе говорить, что ни один рубль из этих денег не пошел на шпильки и булавки. Все меня балова­ ли, хвалили, любили друг перед другом от мала до велика — вот я и зазналась. Господь еще потерпел меня, еще несколько раз посетил ме­ ня, хоть и начал уже скрываться. Потом наше несчастье — и в имении потеря за потерею, так что, приехавши к мужу на другой год, мне уже почти нечем было содержать ни его, ни себя, при дороговизне принуж­ дена жить в долг, но в то же время один раз, истратив последний рубль и не имея решительно ни гроша назавтра, слыша при том укоры от женщины, бывшей при мне, что я не умею экономничать и много раз­ даю, я обрадовалась, что все истратила, и от полноты души сказала: «Слава Богу, теперь мне нечего и расход для коменданта записывать!» Вот такими-то переворотами Господь приучил меня к тому, что я могу и в роскоши жить, и в бедности, что мне все это стало равно...» «Потом наше несчастье» — это уже речь о том, что случилось поз­ же: честнейший и тонкой души человек Михаил Александрович Фонви­ зин посвятил Наталью Дмитриевну в тайну свою, и это возымело дей­ ствие, которого он не ожидал: она не только разделила его мысли, но его высокое дело стало ее делом, она поняла его участие в тайном об­ ществе как перст господень, ее вдохновила опасность... Итак, генерал предложил ей руку и сердце, она согласилась. «Через несколько месяцев, — вспоминает Мария Францева, — они обвенчались в костромском их родовом имении Давыдове и вскоре пе­ реехали на житье в Москву, где Наталья Дмитриевна, окруженная многочисленною родней, как со стороны мужа, так и своей, должна