Сибирские огни, 1974, №6

заин тере сов ало . Но ведь все на с амом деле случившееся, не о к а з а л о с ь ли оно еще большей др амой для Ли зы? И были ли еще иные д ей с тв у ­ ющие лиц а в этой др ам е ? И сколь велик их круг, если они были? И степень их участия? И приговор, который они должны были бы з а с л у ­ жить? Д а , да, и теперь я снова понимал Порфирия, и снова оп р а в ды в а л его, но факты теперь поворачивались иной стороной, факты , о которых муд ­ рый редактор «Енисейской правды» говорил, что их ков ерк а ть нельзя. И еще мудрее д оба вл ял : «Особо те, что известны к аждому» . Ф а к т ухо­ д а Порфирия в т а ежно е одиночество, когда он у знал о мнимой измене жены , был известен от силы десятку людей, потом он и вовсе забы л с я . А факт формирования рабочего кла с с а в Сибири из т а ких вот людей, как вечный т р у д я г а Порфирий , вошел незыблемо в историю страны . Фа к т изн а силования Ли зы был достоянием памяти только четверых че­ ловек, и то в глубокой тайне. Фак т массовых казней участников р е в олю ­ ционного восстания 1905 года общеизвестен и не забуде т с я никогда. Т а к какие ж е из этих фактов существеннее? Чему н а д л ежи т вы с туп а ть на первый план? Если я все сведу только к изображению душевной муки П орфири я , дум ал о с ь мне, я вызову у читателя глубокое к нему сочувствие. И это хо ­ рошо. Но в т аком случае оценит ли читатель по достоинству всю с л о ж ­ ность и не справедливость социального укл ад а жизни, ввергнувшего П о р ­ фирия ,в эту муку? Вправе ли буду я на литературном с еп ар а т ор е р а з д е ­ л я т ь Порфирия надвое и общественное его бытие сливать в отдельную кадушку , к а к «обрат» на молочном заводе, пр е д л а г а я читателю только «сливки» — сугубо личные страсти? Стоило мне подумать так, как сразу же «цельная» фи гур а П о р ф и ­ рия магнитной силой потянула к себе множество сопричастных к его общественному бытию людей. Р а с с к а з об одном исключительном случа е в жизни одного человека властно пре вр ащ алс я в об стоя тельные р а з м ы ­ шления о времени, об атмосфере социальных переплетений, в которых жил п дей с твовал этот о д и н человек. Но вы зывал ли бы он собой инте­ рес без этого, перевернувшего всю его личную судьбу исключительного случая? Конечно, тож е нет. Л ев, антилопа, заяц , которых мы видим в зоопарке, совсем не схожи по х а р а к т е р у и поведению со своими «одноплеменниками», н а х о д ящ им и ­ ся на воле. Л е в и с а в анна решительно другое сочетание, чем лев и ж е ­ л е зная клетка. Соседство л ь в а и антилопы в зоопарке иное, чем то ж е соседство в просторах Африки. З а я ц грызет хрусткие капустные кочаны на огороде не так, как вялый капустный лист в кормушке. П о н я т ь по- на с тоящему любое живое существо невозможно, если отделить его от естественных условий бытия. Природа вся теснейшим о б р а з ом в з а им о ­ с в я зан а . Воздух, вода, камни, дерево, ночные совы -— это частицы общей жизни земли. А мысль — она принадлежит лишь человеку. Точнее, ч ело ­ вечеству, ибо с в я зыв а ет его воедино. Она подобна электрич е скому току: может убить и может сделать полезную работу. Каким своим импульсом э т а мысль вы р в а л а Порфирия из привычной ему среды, п о д а ви л а чувст­ во общности человеческих интересов и, бросив в глухое т а еж н о е одино­ чество, е д в а не сдел ал а его зверем? Львом? Антилопой? З а йц ем ? Сперва свободно бродящим на воле, а потом, может быть, и -томящимся в клетке. Т а к к а к ж е можно запи сыва т ь это все «для себя»? В узком плане уроки жизни Порфирия и св я занных с ним людей, а в широком плане — уроки событий, происходивших в о бщ е с т ­ венной жизни того времени, — они ведь поучительны и д ля многих. И хотя неимоверно трудно, опираясь на в ажн ейши е , бес­ спорные ф акты так, чтобы их «не исковеркать», домы с ли в а т ь все