Сибирские огни, 1974, №6

Он отрицательно покачал головой. Какие люди могут жить здесь? И зач ем? Ни летом, ни зимой сюда не проберешься. Мы в этом сами убедились. Д а в н о оборвались на нашем пути всякие следы человече­ ские. «Пойдем н а за д ,— торопил К еш а,— пока эрлики не напали». И вы т ащил болванчика, стал слезно просить у него прощения. А я беспечно махнул рукой и кубарем покатился вниз. «Кеш а, не уходи! Меня-то эрлики не тронут, я перед ними не ви­ новат». От речки я глянул на гребень перевала. Кеша неподвижно стоял у валежины . Д в а рядом л еж ащ и х бревна заменяли собою мостик. Я быстро пе­ р е б еж а л по ним. Н а д косогором висит на таганке котелок, закопчен­ ный до о б р а з о в ани я глубоких трещин в слое нагара. В нем булькает души с т а я мясная похлебка. Эрлики — не дураки! Только все-таки где ж е они? Д е рн у л д в ерь зимовьюшки, заметив при этом, что сколочена она на шпонах без гвоздей и навешена на деревянный подпятник. Р а с п а х ­ нул полотнище и з аор ал , пронизанный смертным страхом. На меня на­ д в и г ало с ь какое-то черное косматое чудище. Эрлик? Медведь? Чело ­ век? З д е с ь я прерываю рассказ. И думаю, не эта ли встреча определила мне с т ат ь впоследствии писателем? Н а д романом «Хребты Саянские» я начал работу в 1936 году. Со­ поставление этой даты с публикацией первого моего газетного фелье­ тона (1934 год) выс траива ет вроде бы в один логический р яд мои ли ­ т ер а т урны е поиски. Но нет, фельетон свой я написал, вовсе не видя в т акой рабо т е свое истинное призвание. И д елая первые наброски «Хребтов Саянских», я не считал, что когда-либо они станут книгой и, тем более, трехтомным романом. Это был к ак бы разговор на бумаге, обр ащ енный только к себе. Записи для памяти. Но не самих событий, а тех душевных переживаний, с которыми они были связаны . Вернее, переживаний , вызванных этими событиями. Себя же я в свою мальчи­ шечью и юношескую пору никак не мог отделить от таежного бытия. Словно бы я — одна из тонких зеленых кедр инок, тихо шумящих под ветерком на горном склоне. И вот я писал для себя, но не столько о себе, сколько об о к р уж а ­ вшем меня мире в те моменты душевного напряжения, когда я чувство­ в а л остро, что некоторые события, встречи, факты не могу, не должен забыть. А шил а в мешке не утаишь. Мои черновые наброски прочитал Ми­ хаил , к т ому времени уж е учитель рисования енисейской средней школы . П р о чи т ал и спросил задумчиво: — Почему ты т а к узко видишь судьбы этих людей? — Я вижу, к а к мне тогда, в тайге, ра с с к а зы в ал Порфирий. — Ну и что же? Он ра с с к а зы в ал о с е б е , а ты ведь говоришь о н е м . Он д ля т ебя и от тебя — нечто независимое, а ты, коли в зял с я за перо, о б я з а н и зобр а зи т ь его возможно всесторонне, исследовав все ни­ ти, с в я зы в ающ и е его с жизнью общества. — Ого! — Конечно! Инач е читатели... — Н и к а к и х читателей не будет. Пишу просто так. _ A -а! Н у это д ело другое. Тогда можно и совсем неписать. Пой­ дем , в волейбол поиграем? .. Смутно я и с ам уж е сознавал, что «для себя» книги непишут, п надо в свободное время или «играть в волейбол», или писать «для чи