Сибирские огни, 1974, №6

И спросонок — в арапа, В арапа пудовый ботфорт! ...Где-то слева по борту Голландия пялила скалы, Где-то шведы дивились, Тревожно следя корабли, И угрюмая Балтика Веско под борт поддавала, Проверяя, крепки ли Фрегаты Российской земли. И, кафтан застегнув, И взошед, словно вахтенный, в рубку Царь,, приветствовав шкипера. Встал за тяжелый штурвал. — Ну-ка, братец. Набей мне заморскую трубку. Что-то руку свихнул. Не того, говорят, наказал!.. Так смеются цари — Аж слеза по щеке покатилась! И молчал Ибрагим, Поводя посиневшим плечом. — Значит, зря, говоришь! . Наказание — царская милость. Ты напомни, что бил. Как еще провинишься потом! И опять хохотал, Аж скрипела дубовая бимса. И смеялся арап. Позабыв про тяжелый ботфорт. На заморском ветру Флаг Российской империи бился, И попутные волны Покорно ложились под борт... МЕНШИКОВ В ТОБОЛЬСКЕ Был он сед и нахохлен, как беркут. Все запахивал зябко камзол, Все смотрел, как покрикивал сверху Кучер коням острожным: «Па-шел!» Как угрюмая стража теснила Люд тобольский на взвозе Прямском, Как фельдъегерь укутывал рыло. Августовским продут сквозняком. ...Где-то Кремль возвышался, белея. Дрогли сосны у белой стены. Гасло солнце в окне рентереи — Крепкостенной губернской казны. И Иртыш простирался за далью, И тайга к синю морю пошла... Хорошо, что княгинюшка Дарья, Прости господи, не дожила!..