Сибирские огни, 1974, №6

жева , необходимый инструмент д ля его и Торсона механических з а н я ­ т и й— все это выписывала из Москвы, через свекровь, Ал екс андра Гри ­ горьевна. «Я все еще не получила ни ящика с красками , ни математических приборов,— пишет она Екатерине Федоровне.— Думаю , что они н аход я т ­ ся в пути». Современному человеку, снабженному сверх всяких мер щ ел к ающ и ­ ми устройствами, передающими жи знь в черно-белом изображении, в цве­ те и д аж е в движении, трудно представить, что значил а д ля декабристов и оставшихся в России их семей возможность получить портрет дорого­ го человека, з аж и в о похороненного в тюремных застенках. А Му р а в ь е ­ ва ор гани зо в ал а еще и присылку в Читу, а затем в Петровск новейших книг, выписку журн алов . Вместе с тем, что получали другие жены д е к а б ­ ристов, это составило исключительную библиотеку. Ж у рн а лы , которые не пропускались цензурой, все ж е приходили в З аб айк ал ь е : для обмана полиции в них за в ер тыв али вещи в посылках, затем страницы р а з г л аж и ­ вали и сшивали. Душой всего была Муравьева. Она как бы сочетала в себе х аракт еры Трубецкой и Волконской — возвышенную любовь пер­ вой и понимание общественной значимости их подвига второй. Все это, сплавленное воедино ее добротой, беспредельной отзывчивостью, с амо ­ отверженностью и тактом , вероятно, и явилось причиной такой откровен­ ной любви к ней декабристов. Ее внимание было столь ненавязчивое, ее чуткость, понимание дви­ жения души постороннего, к а зало сь бы, человека были столь удивитель­ ны, что д аж е те, кто знал ее совсем недолго, носил ее образ в сердце своем всю жизнь. Всего год. был в Читинском остроге С. И. Кривцов, д аж е менее того, но ему запомнились супруги Муравьевы: «Я не в состоянии, милая сестра, описать тебе все ласки, которыми они меня осыпали, как угадывали и предупреждали они мои малейшие желания... Александре Григорьевне напиши в Читу, что я назначен в Туруханск и что все льды Ледовитого океана никогда не охладя т горя ­ чих чувств моей признательности, которые я никогда не перестану к ней питать». «Мы все без исключения любили ее,— писал дек абри с т Н. В. Б а с а р ­ гин,— к а к милую, добрую, образованную женщину, и удивлялись ее вы­ соким нравственным качествам: твердости ее х ар а к т ер а , ее с амоотвер ­ жению, безропотному исполнению своих обязанностей». Постепенно жизнь в Читинском остроге ст абили зовала сь. Теперь к Муравьевой присоединились Нарышкина, Ент альцева ; из Горного Зе- рентуя, с Бл а года т ско го рудника, прибыли Волконская и Трубецкая. Ро сл а Д ам с к а я улица, легче стало переносить невзгоды, особенно ког­ да явил а сь в Читу неунывающая фр анцуж ен ка Полина Гебль, чтобы стать здесь женою Анненкова. В тюрьме тоже возник свой ритм — работы, заня тия «Каторжной академии», репетиции маленького оркестра, для которого с помощью д ам были получены инструменты и ноты. И все ж е каждый день вы зывал тревогу, был наполнен непокоем. Н а бракосочетании Анненковых Александра Григорьевна не была — в тот день она получила известие о смерти матери. Никите Михайлови ­ чу она, на первых порах, ничего не с к а за л а , но он сам почувствовал в ней тревогу, и она вынуждена была открыться. Теперь она то с ко в ал а и своей тоской, и волнов ала сь его волнением. Муж как-то странно жи л в ней — его мысли и д вижени я души его непонятным образом п ередав а ­ лись ей из-за частокола тюрьмы. •